Испытание. По зову сердца

Ему было над чем подумать! Ведь предстояло на старых У-2 выполнить сложную боевую задачу: разбомбить гитлеровские танки так, чтобы ни один из них не сдвинулся с места!.. В ушах Кулешова еще звучали слова командующего Военно-воздушными силами фронта: «...Проселки развезло, речонки вспухли, у фашистских танков — единственный путь на Звенигород. Беспрерывные дожди сковали нашу боевую авиацию, и теперь вся надежда только на вас! Вы, конечно, больших дел не сделаете, но своими внезапными, терроризующими налетами задержите немецкие танки на сутки, а то и на двое. Там, глядишь, облака немного поднимутся, и тогда мы выпустим наши штурмовики и бомбардировщики...»

«Больших дел не сделаете!..» — Кулешов вспомнил гражданскую войну. Тогда он бомбил белогвардейцев на плохих самолетах. — «Больших дел не сделаете?» — мысленно повторил он. «Нет, сделаем! — ответил он. — Да еще как сделаем!.. Обработаем фашистов так, что все к месту прилипнут!»

На чистом листе бумаги он ставил отметки. «Первую группу самолетов я поведу сам, вторую — Рыжов. Потом, вот на этом рубеже, мы разобьемся на более мелкие группы. А здесь, — он остановил карандаш восточнее Локотни, — полетим парами. И будем долбить до тех пор, пока у нас хватит сил!» — Он выпрямился и, улыбнувшись Вере, махнул кулаком:

— Долбанем?

— Долбанем, товарищ командир! — весело ответила Вера.

— Вдребезги разобьем их?

— Вдребезги!

— И точка! — Кулешов провел по карте красную линию на Звенигород, а у надписи «Введенское» повернул карандаш на запад и повел эту линию по лесу, немного севернее дороги, на Рузу. У деревни Локотня он нанес несколько стрелок, указывающих на юг, обозначил разворот и потянул красную линию прямиком на аэродром.

— Я назначил Урванцева командиром вашего звена, и вы должны ему беспрекословно подчиняться! Он хороший парень, из него будет прекрасный летчик-истребитель, — не отрываясь от карты, сказал он Вере.

— Если он хороший, почему же его не направили в летную школу?

Кулешов строго взглянул на Веру.

— Бывают разные обстоятельства, ни от него, ни от нас не зависящие, — сказал он.

Вера почувствовала, что допустила бестактность, и сконфузилась. Она нерешительно шагнула к столу.

— Садитесь, Железнова, сюда. — Кулешов пододвинул Вере табуретку и подал ей чистую карту. — Нанесите на эту карту задачу и маршрут.

Сделав последний синий кружок на карте, Вера задумалась. У нее возникло желание в свой первый бой пойти коммунисткой. Достойна ли она этого? Ей вспомнилось, как она спрашивала совета у отца, когда вступала в комсомол, и как ответил отец: «Если ты чувствуешь себя честной, правдивой и до последнего дыхания преданной своему народу, своей Родине, то ты — комсомолка...»

Задумавшись, Вера даже не заметила, как Кулешов вышел из палатки, не видела, как вывалился из печурки чадный уголек и едкий дым стал подползать к ней.

Вошедший в палатку Рыжов бросил уголек обратно в печурку и удивленно посмотрел на Веру.

— Что с тобой, Железнова? — спросил он.

Вера вздрогнула. Она не слышала, как он вошел.

— Да так, задумалась, Петр Алексеевич...

— О чем же?

Вера нерешительно посмотрела на Рыжова: сказать или нет.

— Можно мне с вами посоветоваться? — наконец спросила она.

— Ну конечно, Железнова, — ответил Рыжов. — Буду рад, если смогу помочь тебе.

— Видите ли... Я бы хотела вступить в партию... Могу ли я?.. — сбивчиво проговорила Вера и от волнения крепко, до боли в пальцах сжала в руке карандаш.

— Ах вот оно что!.. — Рыжов подошел к Вере и положил руку на ее плечо. — Можешь!.. Хорошая будешь коммунистка. — Вера посмотрела на него радостными глазами. — Заявление написала?

— Нет еще... Просто так думала... И потом надо найти поручителей...

— Я за тебя поручусь!.. Пиши.

Черная, залитая дождем земля сверху казалась лакированной. Изнуренные кони с трудом тащили орудия по разбитой дороге. За ними, оставляя сизый дымок, медленно двигались «катюши» и тяжелые грузовики. Веру возмущало, что такое новое, такое могучее оружие задерживают. Ей хотелось крикнуть: «Что вы смотрите, артиллеристы! Пропустите «катюши»! Но она тут же убедилась, что артиллеристы ни при чем: на узкой дороге свернуть было некуда, кругом грязь и вода. Она в досаде покачала головой и прибавила газу, догоняя самолет Урванцева.

Порывистый ветер бросал его самолет из стороны в сторону. Но ей показалось, что Урванцев ведет его небрежно, со своей обычной ухарской бесшабашностью.

«Так и звено поведет!.. Какой из него командир? — подумала она. — Лучше бы назначили Тамару!..»

Внизу сквозь пелену дождя, словно за рябым стеклом, показалось Введенское. Пролетев над перекрестком дорог, Кулешов резко повернул свой самолет в ту сторону, откуда доносилась канонада.

Под самолетами простиралось желтое поле. На нем большими темными пятнами обозначались артиллерийские окопы. В окопах вспыхивали огненные языки.