Испытание. По зову сердца

Посадив Гребенюка лицом к огню, Юра подбросил в костер хворосту. От жаркого пламени стало совсем тепло. Устилая хвойными ветками свои сани, Юра рассуждал: «Сегодня же доберусь и спасу полк!.. А как же он?.. Вдруг волки набросятся?.. — Юра поежился, по спине пробежал мороз. — А что, если положить его в сани, закутать попоной и пустить вперед Соньку прямо вот этой колеей, а за ней на длинном поводе Буланого?..»

— Ну, что ты там мешкаешь?.. Быстрей!.. Быстрей же! — Гребенюк беспомощно замахал рукой.

— Сейчас! — отозвался Юра.

— Готов?..

— Готов, дедушка, только я хочу...

— Не перебивай! — Гребенюк посмотрел на Юру в упор. — Повтори, что я тебе сказал!.. Где по нас фрицы стреляли?

Юра повторил.

— Теперь поклянись... — Гребенюку говорить становилось все трудней, он, видимо, собирал последние силы. — Поклянись мне, что выполнишь...

— Клянусь, дедушка, как товарищу Ленину. — И Юра вскинул руку ко лбу, отдавая пионерский салют.

— Ну, Рыжик, прощай!.. Передай командиру, что я сам не мог, пусть на меня, старика, не гневается... — Он хотел протянуть руку, но она бессильно упала на колени, голова старика свесилась, и он повалился на землю. Юра напряг силы, уложил потерявшего сознание Гребенюка поудобнее в сани и накрыл попоной.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Усталая, вся в изморози, Сонька, почувствовав близость жилища, хрипло заржала. За ней подал голос и Буланый. Вдали послышался лай собаки. Проехав еще немного вперед, Юра сквозь стволы вековых сосен увидел, как заблестели стекла одинокого, стоявшего на отшибе домика.

Юра остановил Соньку, слез с саней и, прячась за самую толстую сосну, стал рассматривать затерявшуюся в лесной глуши избу.

«А что, если в этой избушке фрицы? — От этой мысли Юре стало не по себе. Но как ни было страшно, Юра все же направился к дому, но тут же за забором раздался раскатистый лай пса.

«Собака? — обрадовался Юра. — Раз собака жива, значит, фрицев нет».

Успокоив себя, Юра взял вожжи и направил сани прямо к этому дому.

У ворот их встретила женщина в шубе, закутанная в большой клетчатый платок.

— Куда, мальчик, путь держишь? — спросила она.

— А мы, тетенька, к вам едем, — сказал Юра, соскочив с саней. — Фрицев у вас нет?

— Нет, бог миловал, — певуче протянула женщина.

— Пустите нас, пожалуйста... Дедушка ранен. Без памяти...

Женщина подошла к саням, глянула на Гребенюка и, ничего не говоря, отворила ворота. Во двор из дома вышел мужчина. Они вместе подняли старика, внесли его в избу, прямо на вторую половину, и там положили на кровать.

Юра тут же возвратился к коням, ввел их во двор, опустил подпруги и, бросив им под ноги сено, вернулся в избу. Старик, уже раздетый, лежал в постели, около него возились хозяева.

Юру здесь все удивляло: необыкновенная чистота, от которой он уже отвык на фронте, образа с полотенцами, фотографии вокруг небольшого зеркала над комодом, среди которых было много карточек военных в мундирах, с крестами и медалями на груди. Его поразило и то, что хозяйка так быстро и умело перевязала Гребенюка, и то, что в этой глуши нашлись бинты, йод и спирт, чего даже не было в Княжине.

«Наверное, буржуи, сбежали от Советской власти», — подумал Юра и спросил:

— А как вас зовут?

— Меня, малец, зови дядя Вася, — ответил хозяин, поглядывая исподлобья добрыми черными глазами. — А тебя как величают?

— Меня Юрой звать... А не страшно нам здесь оставаться?..

— Смотря кого бояться... — ответил дядя Вася, опуская голову старика на подушку.

— Кого же? Врагов, фрицев и разных там предателей... — ответил Юра, зорко следя за каждым движением хозяев.

— Если их боитесь, то не страшно, здесь таких нет! — Улыбка расползлась по широкому, заросшему бородой лицу дяди Васи.

— ...А вы не колхозники? — спросил Юра. Он никак не мог отделаться от подозрительности, которую вызывал в нем этот дом.

— Единоличники, — огорченно вздохнул дядя Вася, — хотел бы в колхоз, да ведь из одного двора колхоза не сделаешь... — Он налил из кувшина воды в кружку и подошел к Гребенюку.

— А какая деревня отсюда близко? — снова задал вопрос Юра.

— Деревня? — удивленно переспросил дядя Вася и незаметно моргнул хозяйке. — А вы разве сами-то не через деревню ехали? — Он положил намоченное полотенце на разгоряченный лоб старика.

— Через деревню... Но мы-то оттуда ехали, — показал Юра на замерзшее окно, — а я, дядя Вася, спрашиваю про то, как с этой стороны.

— А... Тут-то далеко, — ответил дядя Вася и обратился к хозяйке: — Сваргань-ка, Марья Никифоровна, что-нибудь покушать, гости-то, чай, проголодались.

— Спасибо, пожалуйста, не беспокойтесь, — учтиво, как учила его бабушка, сказал Юра. — Я возле дедушки посижу...

Дед Гребенюк спал, а на столе появилась такая аппетитная, поджаренная на сале яичница, что Юру невольно потянуло к столу.

— Садись, малец, заправься! — дядя Вася гостеприимно стукнул по скамье широкой ладонью.