Испытание. По зову сердца

Хватов и Бойко ушли. Хватов вызвал к себе для инструктажа работников политотдела, которым впервые предстояло действовать в обстановке форсирования рек зимой. Необходимо было политически обеспечить решение комдива. До этого совещания он решил побывать в медсанбате и там вместе с начальником отделения кадров побеседовать с ранеными, переписать всех, кто достоин награждения, чтобы до отправки в госпиталь они получили награды. Хватов придерживался такого мнения, что солдат, особенно пехотинец, неоднократно раненный в боях, должен быть награжден. Ведь как же иначе может он проявить свою доблесть и отвагу, как не с винтовкой в руках на поле боя?

Оставшись один, Железнов, пыхтя цигаркой, водил по карте карандашом.

Спускались сумерки. За стенами избы бесновался ветер, раскачивая верхушки деревьев в старом бору. Светильник коптил, наполняя избушку гарью и дымом.

В комнату на цыпочках вошел Никитушкин и поставил возле Якова Ивановича сковородку с поджаренной на сале картошкой.

— Перекусили бы, что ль, — сказал он.

Железнов сунул в руки Никитушкина две газеты:

— Заверни еду и оставь.

— Ну подумайте сами, как же так можно! Со вчерашнего дня не ели!.. — не отставал Никитушкин. — Ведь я за вас в ответе!..

— Кто же на тебя такую ответственность возложил?

— Комиссар.

— Ну ладно, Никитушкин, — строго взглянул на него Железнов.

Никитушкин ушел за перегородку и бурчал там до тех пор, пока кто-то не отворил входную дверь. Никитушкин приподнял коптилку. На пороге стояла запорошенная снегом Валентинова. Никитушкин обрадовался и, пока она раздевалась, шепотом нажаловался ей на Якова Ивановича.

— Ладно, сейчас уговорим! — тоже шепотом ответила она ему.

Смахнув рукавичкой снег с валенок, она подошла к Железнову. Яков Иванович сидел спиной к двери и, полагая, что позади него снова вырос Никитушкин, крикнул:

— Долго ли ты будешь мне мешать? — Обернулся и увидел Валентинову. — Простите, Ирина Сергеевна... Ведь Никитушкин мне прямо житья не дает.

— А ведь он, пожалуй, прав, — сказала Валентинова. — Я не откажусь, если вы меня накормите... Очень проголодалась!..

За перегородкой Никитушкин расплылся широкой улыбкой и стал разогревать ужин.

— Ну что ж, — улыбнулся, поняв ее хитрость, Железнов. — Раз уж вы в заговоре с Никитушкиным, то мне вас двоих не одолеть. — Они сели за стол, и Яков Иванович стал посвящать Валентинову в свои планы. — Завтра на рассвете форсируем Рузу сразу тремя полками, — сказал он. Полк Карпова форсирует в центре. Ему снова предстоит тяжелая задача. Боеприпасы и продовольствие его полку подавать вот сюда, севернее Якшина, — он показал точку на карте. — На этом направлении я буду сам.

Яков Иванович посмотрел на Валентинову, как она будет реагировать на то, что он упомянул имя Карпова, но Ирина Сергеевна ничем не выдала себя, и Железнов продолжал:

— Дорог к нему нет. А тут, как назло, метель начинается. Васильеву одному не справиться. И в этом, Ирина Сергеевна, я полагаюсь на вас, хотя и знаю, что вы здорово измотались. Помогите ему. Подбросьте на машинах, а дальше, где машинами нельзя, на лошадях...

Валентинова слушала его внимательно и время от времени в знак согласия кивала головой. Когда Яков Иванович закончил, она сказала:

— Сразу же за полком Карпова нужно укреплять дорогу. Я возьму наших девушек, помогу мобилизовать местное население.

Валентинова предложила как раз то, о чем думал сам Железнов, и он невольно восхитился умом и энергией этой женщины. Когда она заговорила, он пристально взглянул на нее и подумал: «Такая может увлечь!..»

— Что вы, Яков Иванович, так подозрительно на меня посмотрели? — покраснев, спросила Валентинова.

— Ей-богу, ничего!

Однако Валентинова почувствовала, что Яков Иванович что-то недоговаривает, и решила сама рассеять его сомнения. Она встала у окна и выжидательно посмотрела на Железнова. Яков Иванович открыл дверь и сказал Никитушкину:

— С обедом мы сами справимся.

Никитушкин понял, что он хочет остаться с Валентиновой наедине, оделся и вышел из избы.

— Расскажите, Ирина Сергеевна, в чем дело? — попросил Железнов. — Говорите все, без утайки. Мы одни.

Валентинова вытащила из рукава платок и стала теребить его в руках.

— Мне не хочется иметь от вас, Яков Иванович, тайны, — волнуясь, начала она. — Я чувствую, что вы в чем-то меня подозреваете и даже упрекаете... Наверно, оттого, что Карпов относится ко мне...

— Что вы, Ирина Сергеевна!.. Я ни в чем вас не подозреваю, — встревожился Железнов. Ее прямота заставила его растеряться.

— Тогда простите меня, Яков Иванович! — Валентинова протянула ему свою горячую и влажную руку. — Но все же я должна высказать вам, что у меня сейчас на душе... Настроение у меня скверное... Это из-за недопустимого поведения Доброва... Я несколько раз порывалась поговорить об этом с вами или с Хватовым, но каждый раз себя останавливала... Вот вы мне сейчас сказали, что ничего плохого обо мне не думаете... — Она краем платка вытерла глаза.

— Что же у вас случилось с Добровым?