Испытание

Был бы здесь лес - и горя мало. На всю Арктику не то что дерева - ни одного кустика. В лесу и ягоды, и грибы, и съедобные коренья, травы всякие. Даже хвоей можно питаться. А тут ни травинки, одна холодная галька.

Алексей вспомнил, как Робинзон развел целый огород, выращивал овощи и даже ячмень. Была у него в хозяйстве и коза. Каждый день свежее молочко. Житуха что надо... И еще Пятница для компании. Было с кем и душу отвести.

- Нет, определенно я не Робинзон, а ты не Пятница, - вздохнул Алексей. - Но держаться надо. Будем держаться.

* * *

На другой день посвежело. Подул ветер, на море заходила волна. Заметно похолодало. Погода портилась, вот-вот мог разыграться шторм. Тогда в море не выйдешь. А в море еще кое-что можно подобрать. Одних шлюпок на пароходе сколько висело по каждому борту. Неужели все разбили фашисты? Наверняка нет. Так что в море не только обломки плавают.

И Алексей поспешил столкнуть шлюпку. Грести сегодня было труднее, но он упорно работал. Сначала попадались лишь мелкие обломки. И ими пренебрегать нерасчетливо.

Время от времени оглядывал водную гладь до самого горизонта. Однажды он увидел в серой дали что-то похожее на пароход. С трудом различались и корпус, и мачты, и даже труба, только дым из нее почему-то не валил. А этого быть не могло, потому что уже давно топки на судах не знали хорошего угля. Тот, что был в бункерах, горел плохо, и потому за каждым судном непременно вился густой шлейф черного дыма. По этому шлейфу Алексей и пытался углядеть судно. Но дыма как раз и не было. Значит, привиделось.

И все равно время от времени он переставал грести, снова и снова оглядывал горизонт: а вдруг все же покажется проходящее судно? Тогда конец всем мучениям, тогда он спасен...

Но не так часто тут ходят суда. А если и появится какой пароход, то как дать знать о себе? Ведь только в бинокль можно увидеть плавающую возле берега шлюпку. А в бинокль даже штурманы смотрят не часто, лишь когда что-то привлечет внимание.

Хорошо бы развести костер. Да так, чтобы дыму валило побольше. Но сколько же на это нужно дерева? И все без толку, потому что неизвестно, когда тут появится какая-нибудь посудина.

И не ровен час на фашистов нарвешься. Эти спасать не будут, шлепнут и дело с концом.

Одна надежда на то, что после разбойного появления фашистского крейсера будут приняты меры и больше не позволят гитлеровцам безнаказанно рыскать в этих краях. Но Арктика велика...

В том, что попавших в беду ищут одновременно с моря и с воздуха, в этом у Алексея никакого сомнения не было. Он твердо считал: спасение дело времени. Надо только продержаться, выстоять. А чтобы продержаться, нужно работать и работать.

Что можно сделать? Еще день-два, от силы три будет подбирать то, что плавает. Главное - выловить побольше бревен. А потом устраиваться как следует на берегу. Шлюпка - не жилье. Ночь переночевал, другую - куда ни шло. Хорошо, если спасение придет через неделю, через две, а если через месяц? Надо строить шалаш, а если хватит материала, то и избушку. Какую ни на есть.

Алексей понимал, что не так просто срубить избушку. Но зачем рубить, когда на пароходе был сруб? Надо только постараться выловить как можно больше бревен, а собрать - дело не больно хитрое.

Определив для себя главную цель, Алексей развернул шлюпку и пошел в море.

* * *

На сравнительно небольшом расстоянии он увидел сверкавшую белизной льдину. Она величаво, будто лебедь, плыла навстречу.

В любом экипаже наряду с молодыми, малоопытными плавают старые морские волки, много повидавшие, много испытавшие.

Были такие и в экипаже погибшего парохода. И среди них выделялся механик Никифорыч, которому перевалило за пятьдесят и который большинству, а особенно Алексею и его ближайшим друзьям казался чуть ли не глубоким стариком. Он и не молодился, сам говорил про себя с некоторой иронией, что он уже старее поповой собаки. Такое у него присловье было.

Никифорыч прожил пеструю жизнь. Мотаясь по морям, он побывал едва ли не во всех пользующихся среди морской братии славой портах мира.

И на каких только судах не плавал Никифорыч - на белоснежных пассажирских лайнерах, на чумазых углевозах, на рыбацких сейнерах и даже на шхунах и баркасах. Десятки раз терпел сумасшедшие штормы в ревущих сороковых и в свирепейшем Охотском, когда и бывалые моряки седели, тонул не однажды. А как-то пришлось добираться до берега по дрейфующим льдам, когда пароход попал в сжатие и пошел ко дну. Было это еще до истории с "Челюскиным".

И вот тогда, как рассказывал механик, в спешке уходя с раздавленного судна, моряки взяли вроде бы все необходимое, а о воде забыли. И как же они ее добывали? Да скалывали верхушки торосов.

Лед в Арктике соленый. Иным он и быть не может, ведь замерзает морская вода. Но соль имеет свойство при таянии льда под летним солнцем уходить вниз. Верхушка таким образом опресняется и может служить источником питьевой воды. Да, да, питьевой воды. Моряки различают питьевую, мытьевую и забортную воду.