Исправить (ЛП)

— Уже поздно, — очень надеюсь, что он не заметил, как предательски задрожал мой голос. Быстро поцеловав его в губы, я добавляю: — Мне нужно вернуться наверх.

— Эй, — он делает неудачную попытку остановить меня, когда я, выскользнув из его объятий, начинаю в спешке натягивать одежду. — Ты в порядке?

— Ага, — надеюсь, моя улыбка выглядит натурально.

Затем я желаю ему спокойной ночи и выхожу, пока он не увидел моих слез.

***

Я стою на кухне, рядом со стойкой, где мама хранит коробку с бумажными салфетками и, опершись руками в края раковины, и горько плачу. Выдергивая салфетки одну за другой, я пытаюсь остановить безудержный поток слез, и задерживаю дыхание так долго, как только могу, чтобы не разрыдаться в голос. Логан может услышать.

— Эй, — раздается голос позади. — Что ты там делаешь?

Оглянувшись, в скудном свете, пробивающемся со второго этажа, я вижу тень своей сестры. Набираю полные легкие воздуха, в надежде, что в такой темноте она не заметит мое заплаканное лицо и, прочистив горло, спрашиваю.

— Зачем ты спустилась?

— Не могла уснуть. Голова болит.

 Я наблюдаю, как она направляется к холодильнику и с шумом достает из него бутылку с водой. Затем с сушилки берет стакан, неспеша наполняет его водой и, запрокинув голову, запивает таблетки.

Все еще со стаканом у рта, она прищуривается, всматриваясь в мое лицо.

— Ты плачешь?

Я шумно вздыхаю, при этом непроизвольно шмыгаю носом.

Миа с грохотом опускает стакан в раковину, и дрожащим от гнева голосом спрашивает:

— Что он сделал с тобой?

— Что? — я моргаю от неожиданности, а потом отчаянно машу перед собой руками. — Ты неправильно все поняла. Я плачу от счастья. — со стороны это выглядит так, будто я хочу успокоить ее, но на самом деле совсем не лгу. Я и вправду не расстроена и не сержусь на него. Просто эмоции… бьют через край.

— Серьезно? — с сомнением спрашивает сестра. Затем поворачивается в сторону коридора, который ведет в гостевую спальню. — Ты ведь только что вышла из его комнаты?

Я не хочу отвечать на этот вопрос и тянусь за еще одной салфеткой. На этот раз мне нужно как можно тише высморкаться, чтобы не привлечь еще чье-нибудь внимание.

— Так вы, ребята, решили снова быть вместе? — спрашивает Миа после напряженной паузы.

Невеселый смех вырывается из моей груди, заканчиваясь влажным, дрожащим вздохом. — Не знаю. Я больше ничего не знаю. — Собрав все скомканные салфетки на стойке, я выбрасываю их в мусорное ведро. Для меня этот разговор кажется странным. Мы поменялись ролями. Обычно это Миа плачется мне о своих неудачах, а я исполняю роль жилетки.

— Почему ты не можешь уснуть? — спрашиваю я, вновь примеряя на себя роль мудрой старшей сестры. Потому что мне она подходит больше.

— Хм, — не спешит отвечать она, скрещивая руки на груди. — Наверное перенервничала. Внезапно поняла, что все это взаправду.

— Ну, прекрасно тебя понимаю, — мягко говорю я. Она отважилась на путешествие в дальние страны, где ей предстоит, преодолевая немыслимые трудности, работать акушеркой. Я настолько же сильно горжусь ею, как и опасаюсь за ее безопасность. Рискну прослыть законченной эгоисткой, но мне не хочется ее отпускать.

— У тебя есть Джей, — хоть как-то пытаюсь ее утешить.

— Конечно, — даже в темноте я вижу, как она довольно улыбается. — Вот уж кто точно ничего не боится.

— Он боится потерять тебя.

Она громко вздыхает и у меня сжимается сердце. Слава Богу, что есть Джей. После того как парень, студенческая любовь Мии, изменил ей и бросил, она на долгие годы застряла в пучине одиночества. Я ненавидела то, что почти разрушило ее и отчего она, казалось, не могла двигаться дальше.

И от этого мне вдвойне приятней видеть то, как она счастлива сейчас. Каждый раз, когда я вижу Джея, мне хочется схватить его, обнять и горячо поблагодарить за то, что он такой хороший парень и любит мою сестру так, как она того заслуживает.

— Знаешь, я очень сильно беспокоюсь о тебе, — тихо замечает Миа. — Может поэтому мне не хочется уезжать прямо сейчас.

Так я и думала! Ну уж нет. Это я старшая сестра, та кто обо всех переживает и обо всем заботится.

— Я в порядке, — обнимаю и пытаюсь ее приободрить. Она кладет голову мне на плечо, и мы долго стоим в темноте, прижавшись друг к другу. Наконец, я не выдерживаю: — Ужасно хочу спать.

Я выхожу из кухни, и слышу позади шаги босых ног своей сестры. Поднимаясь по лестнице, Миа решает поддразнить меня и бросает шутливо:

— Кстати, о сегодняшнем разговоре с родителями…

— Пожалуйста, не напоминай, — со стоном морщусь я. — Уверена, папа больше не сможет относиться ко мне, как прежде.

— Перестань, — усмехается она. — Какое ему до этого дело? Ведет себя как ребенок.

С этим не поспоришь… Хотя меня все еще душат муки совести. Я папина дочка, с головы до ног. Мне невыносимо думать, что теперь наши отношения изменятся. Как будто я драгоценный и нежно любимый раритетный автомобиль, который он бережно хранил в своем гараже в течение многих лет, и вдруг обнаружил, что его кто-то взял и сделал на нем вмятину. Будто он наконец понял, что его любимицу дочь, его дорогую малышку, прибрал к своим рукам Логан.