Исповедь маркизы

В жизни Мальборо был самым алчным, самым корыстным и самым скупым из всех героев; его скаредность не знала границ, и если бы Людовику XIV удалось его подкупить, у нас бы не было поражений и досадных огорчений, ознаменовавших конец царствования великого короля. По этой причине господин маршал де Виллар относился к герцогу крайне презрительно, и впоследствии я слышала, как в моем присутствии выразился о нем маршал де Ришелье, беседуя в доме маршальши де Люксембург с неким английским дипломатом, страстно защищавшим Черчилля:

— Однако, господин маршал, герцог брал лишь то, что ему давали.

— Полноте, сударь, вы забываете, сколько всего он присвоил.

Мне это надоело, и я обратилась к дипломату, чтобы положить конец их спору:

— Зачем подвергать это сомнению, сударь? Разве господин маршал не знает этого лучше вас?

Каждый из спорщиков получил по заслугам. Маршал ничего не ответил. Каким бы умным и язвительным ни был Ришелье, он терялся, когда ему говорили правду в лицо. Ришелье подшучивал для вида над Ганноверским павильоном, но мне доподлинно известно, что он был сильно уязвлен этими разговорами и обижался на парижан, не упускавших случая высмеять его.

Однако вернемся к лорду Болингброку. Он жил среди интриг при дворе королевы Анны, где, Бог тому свидетель, недостатка в них не было. Герцогиня Мальборо переворачивала все вверх дном, чтобы властвовать и не подпускать к королеве друзей ее брата — претендента на трон. Сент-Джон, напротив, склонялся в пользу тори — таким образом, они постоянно враждовали. Я не буду вам рассказывать обо всех перипетиях, это заняло бы слишком много места и к тому же было бы очень скучно. Я напомню лишь об одном поступке герцогини Мальборо, о которой шли разговоры по всей Европе. Королева подарила ей свой портрет, украшенный бриллиантами; у герцогини такого добра было не счесть, однако она оставила камни у себя, а портрет передала перекупщице, и все ходили туда на него смотреть. Узнав об этом, Свифт заклеймил герцогиню Мальборо словом, которое обычно не употребляют в приличном обществе, и я не стану его повторять, хотя оно и исходит от преподобного доктора.

Для лорда Болингброка, или скорее Сент-Джона, кем он еще был тогда, пробил час немилости. Королева пожаловала ему титул виконта Болингброка и произвела его в пэры Англии. Тем не менее это стало началом его падения. Вторым ударом для Болингброка стала смерть его друга герцога Гамильтона. Этот вельможа дрался на дуэли в Гайд-Парке с лордом Мохэном, и тот был убит. В то мгновение, когда герцог поднимался на ноги, секундант его противника полковник Маккартни пронзил его сзади шпагой, и Гамильтон рухнул замертво на труп лорда Мохэна. Герцога Мальборо обвинили в пособничестве этому подлому убийству, а также в том, что он собирался взорвать графа Оксфорда с помощью коробки с зажигательной смесью; из-за всех этих слухов герцогу пришлось уехать из Англии, и он стал оттачивать стрелы, предназначенные для того, чтобы погубить бедного Болингброка, которого обиженная герцогиня терпеть не могла.

И все же Болингброк, вероятно, остался бы в милости, особенно после опалы графа Оксфорда, если бы не скончалась королева Анна. Она была добрая женщина, возможно довольно бесхарактерная, но благородная и великодушная. Одни утверждали, что ее отравили, другие — что она умерла из-за злоупотребления крепкими напитками, к которым ее приучил муж, принц Датский. Болингброк по-прежнему заседал в Парламенте и резко выступал там, приводя вигов в ярость. Друг Болингброка герцог Сандерленд предупреждал его, что если он не уедет, то его будут судить и отрубят ему голову, или, скорее всего, до этого не дойдет, так как его могут просто убить.

Болингброк согласился бежать. Он сел на судно в Дувре, взяв с собой пятьсот тысяч франков и бросив остальную часть своего громадного состояния. Чтобы его не обвинили в сговоре с якобитами, он не стал задерживаться в Париже, а отправился в Сен-Клер, расположенный в Дофине, на берегу Роны. Находясь там, изгнанник не опасался своих врагов, но они все же ухитрились ему навредить. Болингброка лишили титула и состояния, передав их его отцу, ничтожному и безвредному человеку, который не любил своих детей и прибрал к рукам состояние сына.

Болингброк, у которого теперь было лишь полмиллиона франков, ощутил, что ему стало недоставать средств для жизни. Сторонники претендента очень быстро узнали о его положении, и в одно прекрасное утро в пристанище изгнанника явился посланец тори и принца; улучив момент, когда в Болингброке вскипела ярость, он стал его прельщать. В то же самое время этот человек напомнил милорду о намерениях его благодетельницы королевы Анны; взывая к чувствам и пристрастиям Болингброка, он вручил ему письмо от Якова III, призывавшего его в Коммерси, чтобы оказать королю услугу своими советами.