Исполнитель

Первей снова напрягся. Трудно, ох, трудно…

Беспорядочная свалка на глазах приобретала упорядоченность, одна группа селян сгрудилась вокруг стойки, где корчмарь уже размахивал кочергой, как хорунжий стягом, собирая вокруг себя храбрых воинов. Его противников возглавил сельский купчик в расстёгнутом кафтане, коренастый и лоснящийся, с внушительными кулаками, заросшими волосом до пальцев. Первей поморщился. Кочерга… Ещё убьют кого…

Он снова напрягся, вызывая дрожь. Корчмарь бросил кочергу, затряс пальцами, точно обжёгся.

"Молодец, чёткая работа" - похвалил Голос.

Перед Первеем возникла радостно оскаленная харя рыжего деревенского дуболома, с конопушками на курносом носу. Рыжий парень замахнулся во всю ширь славянской души, явно собираясь заехать незнакомцу в ухо, но не успел - рыцарь коротко сунул ему в нос своей пивной кружкой и тут же, схватив со стола большое оловянное блюдо, скорее целый поднос, с остатками чьей-то трапезы, огрел малого по голове. Малый слегка осовел, и пришлось повторить процедуру ещё раз. Оттолкнув вконец обалделую рыжую харю растопыренной пятернёй, Первей бросил на стол блюдо, потерявшее всякую форму и напоминавшее теперь местную соломенную шляпу-брыль.

"Не отвлекайся. Сейчас раздели их на пары" - вновь прошелестел в голове Голос.

Рыцарь снова напрягся. Сейчас, сейчас…

Бой разбился на множество поединков. Купчик с волосатыми кулаками пробился-таки к своему главному врагу - хозяину корчмы - и теперь сладострастно месил его кулаками, утробно хекая. Впрочем, число воюющих заметно поубавилось - помимо рыжего парня, на полу валялось уже немало славных бойцов.

"Всё, хватит. Заканчивай"

Накал битвы стихал на глазах. Корчмарь наконец извернулся, сцапав из-под стойки баклагу тёмного стекла, и от души огрел ею купчика по голове. Звон разбитого стекла - баклага оказалась пустой - подействовал на сражающихся подобно звуку боевого рога, сыгравшего сигнал "отбой".

Мужики и парни, кашляя и хлюпая разбитыми носами, с постаныванием приводили себя в порядок, помогали подняться лежавшим на полу. Купец и корчмарь охорашивали друг друга - купец пытался приладить на место полуоторванный рукав корчмаря, а тот стряхивал мелкие осколки стекла со своего недавнего противника. Нет, до чего крепкая голова у этого купца…

"Ну как?"

"Посредственно. Ладно, в конце концов, стража в подвалах Святой инквизиции, по сути, ничем не отличается от этих мужиков, так что сойдёт. Теперь тебе надо отработать следующий приём - "клей". Я думаю, тебе следует покинуть эту корчму, пока народ не начал размышлять…"

Небо сияло такой чистой, радостной голубизной, а лес вокруг таким ярким золотым и багряным светом, что хмуриться, глядя на эту красоту, мог только человек донельзя мрачный, вообще ничему в жизни уже неспособный радоваться. Первей усмехнулся - такого человека он знал, и прошлая осень, не менее красивая, чем теперь, никак не трогала душу Исполнителя. Но теперь… Теперь всё изменилось.

Он уселся под дубом, привычно расслабился, подставляя обнажённую кожу нежарким лучам осеннего солнца. Да, зимой с восстановлением маны будет труднее. На севере необьятной Ржечи Посполитой уже, наверное, вовсю льют холодные дожди…

Закончив, рыцарь оделся, поплотнее запахнув кожаную куртку, закрепил за спиной меч, подвигал плечами - нигде не жмёт и не тянет… Ладно. Пора двигаться.

Первей коротко и негромко свистнул - как лесная птица - и из недалёких кустов с фырканьем показался Гнедко. Верный конь подбежал вроде бы и неторопливо, сохраняя собственное достоинство, но в то же время без промедления. Первей похлопал его по шее, вскочил в седло.

Он направлялся в славный город Львов, уже находившийся на границе исконно польских земель. Момент был выбран очень удачно - искомые инквизиторы как раз пребывали в городе, направо и налево верша своё кровавое правосудие, которое имели наглость называть Божьим.

Лес расступился, потянулись сжатые поля, перемежаемые там и сям группами сельских строений в окружении золотых садов, уже начавших облетать. А впереди уже возвышались серые каменные громады Львова, и черепица крыш смутно краснела, ловя последние тёплые и ласковые лучи солнца перед долгой зимой.

Рыцарь похлопал коня, почмокал, не желая оскорблять своего верного Гнедка уколами шпор, и умный конь послушно перешёл на лёгкую рысь.

…

Первей сидел за столом, не спеша потягивая светлое пиво. Обычно он старался устроиться в углу, откуда так удобно держать под контролем всю корчму, но на сей раз его любимое место оказалось занято каким-то неприятным типом, рыжевато-сереньким, как крыса-пасюк, съежившимся под надвинутым на глаза капюшоном. Ладно, соглядатай есть соглядатай, не будем мешать ему в его благородном деле…

"Родная, отзовись"

"Я слушаю, рыцарь"

Слушаю… Чего там слушаю… Как объяснить, что чувствуешь, догуливая на свободе последние минуты?

"Сказать откровенно, мне не по себе. Ты наговорила мне про этих инквизиторов такое…"

"Всё сказанное мною правда. Разве я когда-либо обманывала тебя?"

"Да нет, я не про то. Просто не верится, что люди, рождённые женщинами, способны на такое"