— Послушай, — я взяла Марину за руку и показала на канавки, — это же арыки. — Я никогда не была на Востоке, никогда не видела арыков, но это слово вдруг всплыло во мне, как озарение.
— Умница, — искренне порадовалась Марина. — Ты права. Это — арыки, а это что? — Она указала на громаду храма.
— А это мечеть, — догадалась я.
Я оказалась абсолютно права и точно почувствовала в атмосфере Гранады нечто неевропейское, незнакомое, экзотическое. Гранада, так же как Кордова, Кадис к началу второго тысячелетия были крупными центрами мусульманского мира. После завоевания почти всего Иберийского полуострова арабами для здешних мест настала эпоха возрождения, но не европейско-христианская, а азиатско-мусульманская. На пороге первого и второго тысячелетий обе культуры развивались бурно, но мусульманский мир был впереди и в части науки, да и в других сферах. Все это и многое другое, что было мне совершенно неизвестно, сообщила нам гид около одного из красивейших зданий в центре — медресе — мусульманской духовной школы. Уникальность и историческая ценность Гранады в том, что образцы мусульманской культуры, начиная с десятого и до пятнадцатого века, сохранились здесь в своей средневековой неприкосновенности, так как то, что не было разрушено после изгнания из этих мест арабов, не изменилось, не модернизировалось. Культура христианского мира просто обтекала осколки мусульманской, не развивая и не меняя в них ничего. В тех странах, что остались мусульманскими, культурный процесс развивался, впитывая прошлое, и оно растворялось, переплавлялось, исчезало в следующих эпохах. А в Испании образовался этакий заповедник, где образцы чужой культуры сохранились порой лучше, чем шедевры своей собственной.
Такие удивительные вещи не могли оставить равнодушной Марину. Она внимательно слушала гида, что-то помечала в своем блокноте, уточняла и переспрашивала. Я поняла главное, что создавало неповторимое очарование Гранады, а многочисленные подробности мне уже надоели. Я стала праздно озираться по сторонам в поисках чего-то современного. В витрине магазина игрушек, выходившей на улочку, по которой длинной вереницей наша группа шла к следующему пункту экскурсионной программы, я увидела парадный костюм Бэтмена: черный плащ, маску, латы с золотой эмблемой на груди. Мой любимый племянник, болтун и топотун Егорка, переживал как раз период бэтмании. Плащ и маска были предметом его детских грез. Подарка ему я еще не купила, поэтому свернула в магазин, не предупредив Марину. При ближайшем рассмотрении костюм был не так великолепен и безнадежно мал, не рассчитан на богатырские плечи нашего мальчика. Для того чтобы удостовериться в этом, мне не потребовалось много времени, но, когда я вышла из магазина, никого из группы уже не было видно.
Я неуверенно двинулась по направлению к площади Пасиегас, где нас должны были ждать автобусы через десять минут. Улочка, по которой я шла, сделала поворот и вывела меня на просторную, по меркам Гранады, плаца. Автобусы еще не подъехали, туристы разбрелись кто куда. Я остановилась и огляделась в поисках Марины. Она стояла вполоборота ко мне на залитой солнцем части площади и разговаривала с двумя пожилыми испанскими крестьянками. «Вот любознательность до чего одолела», — подумала я, направляясь к ней. Заметив мое приближение, одна из крестьянок двинулась мне навстречу, приветливо улыбаясь и держа в руках красивую цветущую ветку. «Наверное, у них какой-то местный праздник», — подумала я, подходя, и тоже приветливо улыбнулась. Поравнявшись со мной, женщина протянула мне ветку с цветами. В этот момент, заметив движение краем глаза, Марина повернулась в мою сторону и отрывисто сказала мне по-русски:
— Не бери! Цыгане!
Чтобы моя протянутая рука не висела в воздухе, я подняла ее к шляпе, поправила ее и решительным жестом взялась двумя руками за сумку, давая понять, что мне известна старая заповедь полководцев: «Кто предупрежден, тот вооружен!» Обойдя цыганку, понявшую и смирившуюся с моим отказом, я подошла к Марине на помощь. В одной руке у нее была ветка, а другую цепко держала женщина, наряд и обличие которой совсем не походили на наших привокзальных цыган: ни юбок, ни серег, ни развязности в манерах. Она что-то взволнованно говорила Марине на испанском, причем ее волнение казалось весьма искренним. Марина пару раз что-то спросила ее, та забормотала, закивала головой. Мне было очень интересно узнать, какое будущее ждет мою подругу, но тут на площади появился автобус. Со всех концов к нему потянулись, как цыплята к курице, прятавшиеся туристы. Нам было пора, и я взяла Марину за сумку.
— Если опоздаем на автобус, то во дворец не попадем, — напомнила я слова нашего гида, которые та повторяла как заклинание несколько раз, прежде чем выпустить нас из-под своего контроля. Самая, конечно, забыла об этом, когда рванула в магазин, рискуя потеряться.
Марина кивнула мне, что-то сказала цыганке, открыла наружный карман своего рюкзачка и выгребла оттуда всю мелочь. Ее было немного.