Испанский вояж

Скандал разгорался, на его тушение кинулся метрдотель, и нам стали видны участники. Около столика, держась за спинку тяжелого стула и периодически громыхая им по каменным плитам террасы, стоял наш знакомый грубиян из гостиницы и отчитывал подоспевшего метрдотеля. Персонал метался по залу. К нам подскочила официантка с выпученными глазами и воплями: «Тархета! Тархета!» Марина, не торопясь, взяла со стола чужую кредитную карту, внимательно ее изучила и вместе с чеком отдала официантке. Та побежала к бородатому скандалисту, после чего крики стали несколько тише.

— Эх, жалко было отдавать, надо было и за наш ужин с нее списать, — призналась Марина и, видя, что я встаю, спросила: — Ты далеко?

— Носик попудрить перед обратной дорогой, — и я двинулась в сторону туалета.

— Постой, достань заодно из машины мою кредитку. Я ее вместе со страховкой, видимо, в «бардачке» оставила, — попросила Марина, протягивая мне ключи.

Я вышла из ресторана и пошла к стоянке. Ночью не только все кошки серы, но и все машины одинаковы. Найти нашу машину по характерным вмятинам на боку и наклейке с эмблемой агентства мне никак не удавалось, а номер я, конечно, не помнила. Пройдя стоянку из конца в конец, я заметила рядом другую, отгороженную от первой низким заборчиком. Я поняла, что могла перепутать стоянки, перешагнула через забор и по газону прошла к машинам, внимательно в них вглядываясь. Поэтому для пары, стоящей ко мне спиной, а лицом ко входу в ресторан и на парковку, мое приближение осталось незамеченным. Я тоже сначала услышала их, а уж потом подняла голову и рассмотрела. Смутно знакомая немолодая дама разговаривала с тем косолапым пацаном из-за соседнего столика. Языковый барьер им явно мешал, и каждое слово они повторяли по нескольку раз, сопровождая его пояснительными жестами. Парень тыкал себя пальцем в грудь, потом показывал куда-то вдаль и ударял кулаком в ладонь, сопровождая этот жест интернациональным «Бум! Бум!». Дама что-то сказала, и он в ответ закивал головой, повторяя: «Кил, кил». Она вытащила блокнот и стала что-то писать или рисовать. Он склонился к ней, а я, тихо взяв из машины нашу кредитку, всего лишь «Виза», а не «Американ-экспресс», обошла кругом и вернулась в ресторан. В первом зале, облокотившись на механическое пианино, неутомимо игравшее какой-то шлягер, со стаканом в руке стоял скандаливший только что господин и рассматривал винные бутылки. Марине уже принесли счет, и она расплатилась наличными.

— Извини, что сгоняла тебя зря, но я подумала, что деньги на карточке нам пригодятся, если захотим еще раз машину брать напрокат.

— Я сейчас встретила этого крикуна около входа. Вот интересно, что было бы, если бы мы не отдали карту? — Я люблю иногда обострять ситуацию, хотя бы мысленно.

— Что, до сих пор на него зуб держишь из-за шампанского? — засмеялась Марина. — Да ничего бы не было. Пришла бы жена, она на него, как укротитель на льва, действует, он бы перестал рычать и просто заблокировал бы карту.

— Точно, ее не было. Я ее на парковке видела, только сразу не узнала. Думала: опять кто-то из телевизора. Ладно, пошли. А может, куда-нибудь на дискотеку заедем? — с надеждой спросила я.

— С твоей ногой танцевать вредно! — Марина ехидно напомнила мне об утреннем приключении.

— Ну его же здесь нет, к сожалению, — вздохнула я.

— А на дискотеке, может, и увидишь, как тесен курорт, вон сколько мы встретили знакомых за один вечер. Между прочим, мадам с бантиком была со своей младшенькой дочерью. Когда они уходили, я их разглядела.

— Ну на кого же она стала похожа? — полюбопытствовала я, пожалев, что пропустила этот момент.

— Увы, все очарование детства у нее пропало, а ведь была очень хороша, — ответила Марина. В отличие от меня, она сразу же нашла нашу машину.

— Может, все-таки заедем еще куда-нибудь. Вечер такой хороший, — продолжала уговаривать я ее.

— Посмотри на часы, поздно уже. Я хочу завтра до завтрака поплавать. Ну если так охота, скажи, где тебя высадить и гуляй себе, а меня подушка ждет, да и я по ней соскучилась.

В полночь мы уже спали.

* * *

Пронизывающий январский ветер гнал мусор по пустынной, освещенной последними слабыми лучами заходящего зимнего солнца Плаца де Майор Мадрида. Обычно оживленная в этот час площадь была почти пуста. Немногие прохожие и всадники пересекали ее не через центр, а по периметру, стараясь спрятаться от ветра среди колонн, которые окружали выходящие на нее дома.