Испанский вояж

Судя по собственной парковке, ресторан имел весьма респектабельную репутацию. Вход освещали ярко пылающие настоящие факелы. Живой огонь оттенял бархатную темноту ночи и манил к себе. Сразу у входа, в первом зале наше внимание привлекло механическое пианино, приятно звучащее для бармена за стойкой, так как зал был пустой. Мы повеселели и, пройдя еще два полупустых зала, живописно разгороженных полками, на которых хранилась винная коллекция ресторана, вышли на просторную веранду. Большинство столиков были чуть отделены друг от друга столбами, поддерживающими легкую кровлю. На нашем столе, так же как на остальных еще свободных столах, стояла бутылка «Риохи», с ценником. Осмотрев ее, мы решили не капризничать и пить, что дают. Тут к нам подбежал официант и спросил, что мы будем пить. Мы ответили, что вот это вино. Он забрал бутылку и куда-то убежал. Потом прибежал другой с тем же вопросом. Мы сказали, что хотим то вино, которое у нас отобрали. На что он ответил, мол, правильно сделали и вообще вино надо заказывать у него, и тоже убежал. Третий принес меню, что нас немного отвлекло от этой беготни. Углубившись в чтение, Марина посерьезнела. Она любит и умеет покушать, знает толк в хорошей кухне и в такой ответственный момент, как заказ ужина, ее лучше не отвлекать. Я стала рассматривать публику. И не пожалела об этом. За столиком наискосок сидел известный московский композитор, которого невозможно было не узнать из-за светлых, до плеч волос и темных пушистых усов. Он только что пережил разрыв со своей музой-русалкой и, видимо, приехал укрепить морскими ваннами расшатанные нервы. Я поделилась своими наблюдениями с Мариной, которая к этому времени уже выбрала нам закуску — шпинат со сливками. Я ратовала за разнообразие закусок, но нашу утонченную гастрономическую беседу прервал шум и отчетливый мат, прозвучавший из соседнего угла, где гуляла мужская компания. Звуки брани настолько резали слух, что я не сдержалась и сделали им замечание. Мат прекратился, но разговор на повышенных тонах продолжился. Я хотела встать и пересесть, чтобы испепелить их взглядом, но Марина остановила меня:

— Ты что, братков собираешься хорошим манерам учить? Это даже у участкового не получается.

— Что ж, так и будем весь вечер это слушать? — возмутилась я.

— Тебе нужен конфликт с русской мафией в Испании? — Марина явно сгущала краски, чтобы охладить мой пыл.

— Брось, какая мафия, ты тоже начиталась всяких ужасов, — возразила я, тем не менее пристально вглядываясь в соседей.

Из пятерых сидящих за одним столом только двое не вызывали подозрений в причастности к криминальным структурам. Остальные трое, по манере держаться, круглым незатейливым лицам, обилию золота, сверкающего поверх футболок и на руках с короткими пальцами, вполне могли бы собирать дань с лоточников на Черкизовском рынке. То что они перестали материться, меня несколько успокоило, но неприятно было оставлять такую компанию у себя за спиной. Я немножко сдвинула стул и поинтересовалась, что мы выбрали на ужин.

— Я буду баранину в вине, а ты — половину цыпленка, фаршированного апельсином с яблочным соусом. Устраивает? — Марина подняла на меня глаза поверх роскошной кожаной книжки меню.

— А можно не половину, а три четверти цыпленка? — сострила я.

— Можно, если не наешься, заказать еще половинку.

— Ладно, посмотрим, что они называют цыпленком.

Официанты начали вскоре приносить нам атрибуты парадного ужина и еду, причем их было столько, что, мне кажется, я не видела никого из них дважды.

После шпината, жирного, как сливки, и сливок, легких, как шпинат, бокала вина и хрустящего теплого хлеба мы откинулись на высокие спинки стульев, в приятном нетерпении ожидая горячего. Я стала оглядывать туалеты дам. Мое внимание привлекла чья-то обнаженная спина, видневшаяся в настолько глубоком разрезе черного платья, что его края стягивала резинка розового цвета. Это было довольно дикое зрелище, во-первых, потому что, несмотря на универсальность черного цвета, в этом сезоне он был совершенно недопустим, а уж с розовой резинкой на спине вообще на грани приличия. Я посмотрела даме на ноги в надежде увидеть розовые туфли, но они были тоже черные. Так одеться могла только женщина, не читавшая про моду даже в дамских журналах. Я поделилась с Мариной своим открытием.

— Ну в этом есть свой шик, — возразила Марина, как всегда не соглашаясь со мной.

— В чем — в резинке? — я была возмущена.

— Тебе не видно, подвинься вправо. Теперь видишь черный бантик в ее волосах? — Мы дружно захихикали. — Лица не видно, но профиль какой-то знакомый, — задумалась Марина.

— Ну и знакомые у тебя! — заметила я, склонившись к тарелке со своим весьма крупненьким цыпленком, благоухающим жареной корочкой и имбирем.

— Они такие же мои знакомые, как и твои, — Марина взирала на целый тазик баранины, который ей предстояло съесть.

— Мне плохо видно, кто это? — чтобы произнести это, мне пришлось вернуть мой язык на место, после того как я его проглотила вместе с кусочком апельсиновой начинки.