Искушение Тьюринга

Постепенно нервозность его возрастала. Помощнику инспектора предстояла встреча с Джулиусом Пиппардом – человеком, на которого указал ему Робин Ганди. У Леонарда таки хватило решимости ему позвонить. Вчера, выпив шерри, он отыскал номер в телефонной книге – скорее из праздного любопытства, а не потому, что собирался им воспользоваться. Корелл сам недоумевал, как так получилось. Самым правильными было бы вернуться в отель и наплевать на все. Тем не менее что-то гнало его вперед.

Возле автобусной остановки он увидел трубача и удивился. До сих пор Корелл полагал, что это мужчина, и представлял себе одинокого беднягу в обносках. Но это оказалась девушка в голубом платье. Короткая стрижка придавала ей мальчишеский вид. Трубачка прислонилась к стене, самозабвенно закатив глаза, и как будто не замечала дождя. Корелл бросил монету в стоявшую на тротуаре картонную коробку. Отскочив от асфальта, монета отлетела в сторону. Нагибаясь за ней, Леонард заглянул в лицо девушки. На какое-то мгновение он поймал ее счастливый взгляд и тут же вспомнил о Джулии.

Удаляясь от скрипачки по тротуару, Корелл чувствовал ее музыку. Когда же звуки стихли в отдалении, ему показалось, что за его спиной закрыли дверь.

Он вышел на Эммануэль-стрит и миновал Эммануэль-колледж. Времени было пять минут пятого, оставалось двадцать пять минут. Корелл чувствовал, что разговор с Пиппардом не даст ему ничего, кроме лишней головной боли. Если ложь в отношении Робина Ганди до известной степени представлялась следствием недоразумения, то в отношении Пиппарда это был вполне осознанный прием. Леонард представился сотрудником полиции, который хочет задать несколько вопросов в связи с гибелью Алана Тьюринга. Какая чушь…

Корелл достал карту. Бёрли-стрит была где-то рядом.

***

Леонард вышел на шумную торговую улицу. Оставалось время выпить чашку чаю или купить себе зонт, наконец еще раз обдумать целесообразность встречи. Но Кореллу не терпелось. Мысль о предстоящей беседе зудела, словно больной зуб, подгоняя его идти все быстрее.

По нужному ему адресу находился красивый дом из красного кирпича. Леонард лишь мельком взглянул на белую арку в романском стиле, отметив про себя ее неуместную пышность, и нырнул в темный подъезд. Шаги на пустой лестнице отдавались жутким эхом. На втором этаже, как ему и объясняли по телефону, оказалась дверь со щитком «Джулиус Пиппард» над почтовой щелью. Кровь стучала в виски. Возможно, было бы разумнее выйти на улицу, успокоиться и вернуться позже, ровно к назначенному часу. Но сейчас это казалось невозможным, и Леонард позвонил.

Некоторое время он ждал, держа палец на кнопке звонка. Ничего не происходило, только этажом выше лязгнул замок на двери, словно был каким-то образом связан со звонком Пиппарда. Корелл почувствовал усталость. Наконец в квартире послышались шаги и в почтовой щели мелькнул лучик света. Потом щелкнул замок. Перед Леонардом стоял Джулиус Пиппард. Он был в рубашке в красную клетку. Его лицо отражало недоумение и недовольство.

– Вы рано, – вместо приветствия заметил он.

– На улице дождь, – механически отозвался Корелл, как будто это что-то объясняло.

Глава 27

Джулиус Пиппард посмотрелся в зеркало в ванной и улыбнулся. С годами он не утратил своей харизмы, а значит – ни толики своего характера и интеллекта. Конечно, промахи бывали и у него. Чрезмерная раздражительность, нетерпеливость – Пиппард прекрасно осознавал свои недостатки. Но он умел контролировать эмоции, это ли не главный ключ к успеху? Пусть сейчас он жил в Кембридже и работал с Тринити-колледжем, его позиции в штаб-квартире Центра правительственной связи[55] в Челтенхэме оставались все так же сильны. И осознание важности своей службы все так же грело его сердце. Важности даже не в том смысле, что Пиппард занимал высокий пост, но в том, что его работа и в самом деле имела большое значение для безопасности государства.

К Центру правительственной связи, равно как и ко всему тому, что раньше объединялось понятием «сороковой комнаты» и располагалось в Блетчли, он был допущен как раз накануне войны. Конечно, Пиппард был не Алан Тьюринг, но его анализы и дешифровки тоже имели вес в четвертом бараке. Тонкое психологическое чутье и знание человеческой натуры быстро обеспечили ему достойное место среди тамошних специалистов. Раньше, чем кто-либо другой, Пиппард осознал слабости гомофилов и стал в бараке оплотом дисциплины и порядка.