Искушение чародея

Они познакомились двадцать лет назад на легендарном «Антее». Юный студент-практикант и красавица-аспирантка. Свели их обстоятельства форс-мажорные — Павлыш почти уверен был, что застрял на первом межзвездном корабле землян на долгие-долгие годы. Кто мог предположить, что вскоре после инцидента на «Антее» люди обнаружат Галактический Центр? Вернее, Галактический Центр обнаружит Землю. И поделится с братьями по разуму своими технологиями, так что «Антей» превратился в памятник самому себе раньше, чем достиг цели путешествия. Впрочем, телепортационным ретрансляторам применение нашлось — на расстояниях, меньших порога Домбровского.

Гражина совсем не изменилась за прошедшие годы, была такая же тонкая, гибкая. Красивая. Павлыш узнал ее сразу, едва увидел на Земле-14. Он-то то узнал, а она? До отлета поговорить не вышло — старший инженер-гравитационщик была занята погрузкой оборудования для узла гиперсвязи. Потом вновь никак: пассажиры заняли свои места в анабиозных камерах. Анабиоз, знаете ли, не слишком располагает для дружеских бесед. Разбудили монтажников лишь позавчера, когда «Магеллан» вышел на низкую орбиту. И вновь суета — развертывание базового лагеря, разгрузка. Гражина отправилась вниз первым же рейсом, а доктору полагалось оставаться на корабле и не путаться под ногами. Честно говоря, он уже не уверен был, стоит ли напоминать о давнем знакомстве. Тем более что закончилось оно весьма сумбурно.

Павлыш сменил тему разговора:

— А у вас тут забавно, как я погляжу. Приятная планета, давно такую не встречал. Детвора вообще в восторге будет. Игрушки сами собой растут.

Женщина улыбнулась. Теперь вполне искренне, весело. Присела, протянула руку, подняла сбежавший от Павлыша «мячик». Тот не убегал, расплылся бордовой оладьей по перчатке.

— Это грибы. Они живые, не игрушки.

— Да я знаю. Микоиды, доминирующая форма жизни на Виене, — засмеялся Павлыш. — Кое-кто предлагал переименовать планету в «Грибное Место» или «Грибницу». Я же биолог, интересовался местной живностью. Млекопитающих, пресмыкающихся, земноводных, птиц, рыб — нет, членистоногих — нет, цветковых растений — нет. Болезнетворных микроорганизмов — нет. Геологическая активность — низкая, климат умеренно теплый, влажный, без резко выраженных сезонных колебаний. Потенциальная опасность для человека близка к нулю. Вероятность возникновения в ближайшие сто миллионов лет разумной жизни нулевая. Собственно, поэтому планету и решено колонизировать. Давно пора. Здесь два примерно одинаковых по размеру континента. Этот терраформируем, заселим, а второй оставим в качестве заповедника.

Гражина нахмурилась, явно готовая что-то возразить. Но ее опередила рация. Вызывал капитан «Магеллана», Глеб Бауэр:

— Павлыш, ты где потерялся? Монтажники уже волнуются, идти искать собрались. Катер сел пятнадцать минут назад, а доктор в лагере не появляется. Поспеши, кажется, у ребят нештатная ситуация.

— Что там стряслось? Коленку кто-то расшиб? Ладно, сейчас буду. — Он обернулся к Гражине: — Идем?

Женщины под листом папоротника не было. Павлыш моргнул, огляделся по сторонам: что за игра в прятки? Затем пожал плечами и поспешил к куполам.

Его в самом деле ждали. Начальник смены, рыжебородый крепыш со смешной фамилией Колокот бросился навстречу, едва за Павлышем захлопнулись створки шлюза:

— Доктор, вы вовремя прилетели! Спаскатер срочно нужен.

— Да что случилось?

Ему объяснили. Два часа назад старший инженер-гравитационщик с помощником отправились на рекогносцировку — выбрать место для монтажа ретранслятора. А двадцать минут назад связь с вездеходом оборвалась. Маяк на машине работал исправно, но гравитационщики не отвечали.

— Мы уж хотели второй вездеход отправлять, а тут вы, — закончил рассказ Колокот. — Спаскатером быстрее получится. И доктор, опять же, не лишним будет, если с Тышкевич или Ваховским что-то случилось. Тьфу-тьфу, конечно.

— С кем? — внезапно Павлыш вспомнил, кто в экспедиции старший инженер-гравитационщик. — Вы что-то перепутали, Гражина в лагере. Я с ней пять минут назад разговаривал.

Колокот удивленно посмотрел на него, переглянулся с дежурным радистом, молоденькой русоволосой девчонкой, чье имя Павлыш не запомнил — то ли Ксения, то ли Оксана.

— Вы, наверное, обознались, — предположила радистка. — Это кто-то другой был. У нас в смене шесть женщин.

— Да, — закивал Колокот, — наверняка обознались. От лагеря до вездехода — восемь километров, пешком Тышкевич вернуться никак не успела бы.

Он вновь обернулся к радистке:

— Саша, вызови Гуртавцова и Пака, пускай к катеру подходят. Вылетаем немедленно!

Проносящийся под днищем катера лес расступился, обнажая громадную, не меньше двух километров в поперечнике, пустошь, и Павлыш увидел вездеход. Пятнистая черепашка застыла на склоне пологого холма, поднимающегося ровнехонько посередине пустоши. Не холма даже, большой кочки.

— Доктор, на холм сажайте, — посоветовал Колокот. — Здесь вокруг что-то вроде болота. Не глубоко, но завязнуть не хочется.

Павлыш хмыкнул. Ты гляди, угадал — и впрямь кочка.