Искушение чародея

В очередном доме, куда заглянул Павлыш, больные не валялись на полу, а лежали поодиночке на ютящихся у стен нарах. Некрасивая девушка с небрежно стянутым тяжелым узлом бурых волос на затылке, одетая в перепачканную хламиду, отирала пот с лица старика, рядом с ней курился паром котелок с густым травяным настоем. Заслышав движение двери, она отвлеклась не сразу — отжала, ополоснула, аккуратно сложила тряпочку и только потом обернулась. Взгляд прозрачно-серых глаз скользнул по Павлышу, словно ощупывая его.

— Ты человек с Земли. Ты доктор, сэр? — девушка говорила почти без акцента, ее голос был красивее лица.

— Да, я доктор с Земли.

— Ты спасешь нас от смерти?

— Да, конечно. Не тревожься, никто не умрет.

— Дождалась! Голос бога говорил, что ты однажды придешь, доктор, сэр.

Девушка поднялась во весь небольшой рост, перекрестилась и поклонилась Павлышу до земли. Доктору показалось, что она хочет облобызать его ноги, он шарахнулся и чуть не уронил малыша. Ребенок стукнулся о притолоку и яростно завопил. Девушка тотчас подхватила дитя на руки, забормотала что-то успокоительное. Она не выглядела больной, бледное лицо было чистым, ни признака жара или сыпи. Но и впечатления здоровой не производила — глаза сияли фанатичным огнем, крупный, как у лягушки, рот улыбался. Бедная дурочка.

— Чем я могу служить тебе, доктор, сэр? Чем помочь?

— Благодарю. Я вижу, ты уже помогаешь больным, — сказал Павлыш. — Как твое имя? Можешь рассказать, что здесь произошло?

— Меня звать Дженет, дочь Исайи и Эстер из семьи Спарк, — с достоинством ответила девушка. Она посадила младенца на пол, вручила ему раскисший сухарь, погладила по голове и продолжила рассказ. — Бог сказал мне, что будет беда и придет спаситель, и я ждала тебя. Когда Якоб прилетел с неба, он кричал, что братья с Земли спасли его от смерти, взяв живым на небеса. Его мать открыла двери и впустила сына, не дожидаясь, что скажет собрание. Все Шидловски сбежались в дом посмотреть на чудо, они устроили пир и шумели до ночи. Старейшина Кеннет сказал, что бог простил Якоба и людям надо простить, мужчины Хавьеров заорали наперебой, что изгнание равно смерти, мужчины Мюрреев напомнили, что бог не желает гибели даже самой паршивой овце из стада. Я подслушивала, я знаю. Мужчины спорили до утра. На рассвете мать Якоба прибежала за помощью — сын горел и бредил. Она сама уже покрылась звездными пятнами, и дети в доме Шидловски метались в жару. Поняв, что эпидемия распространяется, Хавьеры хотели убить Якоба, но старейшина Кеннет запретил — испокон веку братья не проливали кровь братьев. Они только сожгли катер. Но я успела поговорить с богом и помолиться о помощи, как он учил. Я правильно поступила доктор, сэр?

— Да, Дженет, конечно, ты была права, — Павлыш слушал, кивал и напряженно думал. Он мог представить себе многое, но молитва, туго свернутая в коды радиосвязи, не укладывалась в его понимание мира. — Скажи, а другие люди с Земли прилетали к вам? Говорили что-то, э… наставляли?

— Нет, — девушка улыбнулась, показав крупные желтые зубы, — ты первый брат с Земли, который явился в наш дом, доктор, сэр.

— Не говори «доктор, сэр», — неожиданно для себя вызверился Павлыш. — Говори «товарищ Павлыш», или «Владислав», или «доктор».

— Как ты велишь, — нисколько не обидевшись, кивнула Дженет. — Вла-дисс-лафф!

— Лучше «доктор», — смирился Павлыш. — Скажи, а ты уже переболела лихорадкой или еще не заразилась?

— Бог меня спас, — отмахнулась Дженет. — Ты сейчас начнешь лечить людей?

— Я хотел бы сперва помочь старейшине Кеннету. Не тревожься, лекарства хватит на всех.

Рацию доктор взял с собой и тут же вышел в канал: Ракушка-Ракушка, я четвертый, как слышишь, прием! Дженет смотрела на него с благоговением — похоже, глупая девица окончательно возвела землянина в ранг святых.

Радист Цыганков внимательно записал состав лекарства, уточнил по буквам и цифрам всю рецептуру, сверил — две — тысячи — доз — и отключился. Синтезатор на станции был, культиватор тоже, а на сырье шла любая органика. Промокнув пот со лба, Павлыш похвалил себя за хорошую память и прослушанный в университете курс старомодной, казалось бы, фармакопеи.

Дом старейшины не отличался от соседних ни размером, ни внутренним обустройством — те же нары, тот же громоздкий стол, та же неуклюжая глиняная посуда, жирный желтый огонь в светильниках, пятна плесени на полу. Бородатый, худой как смерть старец лежал у порога, словно спешил за помощью, его домочадцы хрипели посреди комнаты. Павлыш бегло осмотрел больных, впрыснул сердечное немолодой женщине, дал кислород беременной и затем только вколол бодрящий коктейль. Дженет, как заправская медсестра, помогла пациенту сесть, поднесла воды и удержала в железном объятии, когда тот замахнулся на гостя посохом. По счастью, способность соображать вернулась к старейшине Кеннету почти сразу. Исцеление родичей оказалось лучшим аргументом для упрямого патриарха.