Искушение

- Иди домой! - сразу отреагировала Катя.

- Что вы, Екатерина Кирилловна! - серьезно и грустно, совсем по-взрослому ответил мальчик. - Если бы я не ходил в школу, когда у меня болит голова, я бы вообще туда не ходил.

Катя ужаснулась и позвонила матери. Та сразу запричитала:

- Мы обследуем его, обследуем, уже всех врачей по два круга обошли, а толку никакого! Вегетативно-сосудистая дистония, говорят, а помочь не могут!

Потом Добров, ничтоже сумняшеся, решил покрасить первый этаж. Почему осенью, а не летом, когда каникулы? Но у директора не спросишь. И у детей началась аллергия. Даже на четвертом этаже. Они стайками подходили к учителям, и те безмолвно отпускали всех подряд домой. У детей были красные, слезящиеся глаза, они дружно сопели носами, некоторые плохо дышали... Несколько человек даже стали покрываться какой-то сыпью. Вскоре в классах остались учителя - у них аллергии не наблюдалась - да горстка на редкость стойких детишек.

Добров возмутился, узнав о случившемся.

- Ну да, ну да! Такие дети пошли! Как их учить? Вот в наше время...

И завелся на эту избитую-перебитую тему.

На пороге старости люди часто начинают вещать о близком конце света и всеобщем кошмарном падении нравственности. Причина маниакального упорство, с каким некоторые хотят во всем и везде видеть признаки развала, довольно проста - старческий эгоизм. Эгоистичному человеку (и не имеющему подлинной - не фарисейской! - веры в Бога), когда он начинает стареть, до слез обидно, что с его уходом в мир иной жизнь на Земле не прекратится, и все в общем устоит, и ничего не остановится, и поплывут новые века за веками, и принесут свои радости-горести. А тебе при этом - стареть и умирать. Обидно... И вот, чтобы обманчиво утешить свои потерянные души, многие начинают твердить: нет, мол, не только мне идти прямиком к концу, а все вокруг гниет. С этим настроением ничего не поделаешь - обычная психическая реакция эгоистов в старости. А уж в таком возрасте натуру изменить невозможно, и поэтому многие бабки и дедки (эгоизм - порок распространенный) во все века раздраженно несут одну и ту же знакомую околесицу. А некоторые молодые им вторят - те, которые, если проанализировать их стиль и поведение, мысли и круг общения, уже состарились в двадцать пять. Здесь все ясно - патология. Жалеть таких надо. Если удается.

Максим Петрович Добров принадлежал именно к таким. Но, несмотря на это, жил довольно бодро и энергично. Он выбил у Департамента образования себе второе здание - там должны были учиться старшие классы. Директор планировал преобразовать школу в гимназию. А пока... Пока ремонтировал новое здание - летом снова не успели - и дети учились в нетопленых классах. Отопление тоже опаздывало. Скоро классы опять опустели. Все болели. И у Кати началось очередное воспаление легких. Первой взорвалась географичка Ариадна Константиновна.

- Максим Петрович, у вас есть совесть? - бесстрастно поинтересовалась она.

- Ну да, ну да! Увы, есть у меня эта сволочь! - расхохотался директор. - Совесть! Как же, как же... Всего-навсего концентрированный инстинкт самосохранения. И все эти ваши ненужные пафосы... Мол, только наша совесть, а не мирской успех - оценка наших действий. Да, я не слишком гуманен, сознаюсь, но совесть у меня есть. И, кроме того, порок редко любуется собой, иначе он просто испугается своего изображения. Возьмем шекспировского Яго, закоренелого злодея. Он поражает неестественностью вложенных в его уста речей, когда, согласно сценическим условностям, открывает все тайники собственной коварной и порочной души. В жизни редкий человек может хладнокровно презирать свою совесть. Обычно он извращает ее, подчиняет своим требованиям и, когда она уже изломана и исковеркана, обращается к ней как к безвольному наставнику, потакающему его выгодам и страстям, что не мешает хозяину притворяться, будто он боится своей совести и прислушивается к ней. Говорят, без людского уважения нельзя быть счастливым. Пусть тот, кто думает так, и хлопочет о своем счастье. Я искренне жалею тех, чьи спокойствие и гармония зависят от каприза людской молвы.

Ариадна Константиновна резко повернулась и ушла.

Когда Катя выздоровела, то получила в нагрузку класс коррекции...

- А кто-нибудь из этих детей переходил в обычный класс? - спросила она директора.

- Как же, как же... - ухмыльнулся он. - Только из обычного в коррекцию.

Однажды Катя спросила класс:

- Вы знаете, кто такой Аркадий Петрович Гайдар?

Молчание. Дети переглядывались в недоумении. Потом Акрам Таишев хмуро пробубнил:

- Ишь ты оно как... Опять, что ли, нового учителя дали? Нам и своих хватает.

Это была не шутка.

Расстроенная Катя после уроков рассказала все директору. Тот захохотал.