Искупление вины

В зал вошли еще двое патрульных. Склонившись над каким-то молоденьким солдатиком, они долго разглядывали его спящее застывшее лицо, а потом бесцеремонно растолкали за плечо. Пробудился красноармеец без удовольствия, глянул на подошедших и, поднявшись с полушубка, протянул военный билет. Начальник патруля, коренастый коротконогий сержант, вдумчиво перелистал его, после чего вернул обратно красноармейцу.

Солдаты, приехавшие издалека, лежали вповалку, неровными рядками, дожидаясь своих составов. Патрульные, имея понимание, старались не тревожить бойцов без надобности, осторожно перешагивали через распластанные тела, через разбросанные по сторонам ноги. Разбудить их не мог ни грохот проходящих эшелонов, ни пронзительный детский плач, раздававшийся из закутка, где расположились бабы с детьми, ни громкий разговор, звучавший поблизости. Дорога каждая минута забытья, потому что на фронте такая возможность выпадет не скоро. Просыпались лишь по команде командиров.

— Не иначе, как нас «пасут», — негромко произнес Лиходеев, посматривая по сторонам. — Вон, за окном еще патрульные. Чего они все сюда привалили? А по перрону еще два человека ходят в повязках, чего-то высматривают. Прямо в лица заглядывают.

— Там другой зал есть, — подсказал Падышев. — Не очень-то они тревожат тех, кто спит, может, пойдем туда, притулимся где-нибудь?

— Мысль хорошая, — отозвался Аверьянов. — Я схожу туда и посмотрю, есть ли там патрули? Чего зря нарываться?

Закинув вещмешок на плечо, он направился к залу. Неожиданно с другой стороны в зал ожидания вошли три красноармейца. Старший патруля, коренастый младший сержант, был одет в короткий полушубок. На вид ему было не более двадцати лет, на верхней губе пробивался желтоватый юношеский пушок. Двое других — еще моложе. По их усталым лицам было видно, что патрулирование для них в тягость. Не такой они видели армейскую службу. Наверняка представляли себя где-нибудь на передовой, с гранатой в руке врывающимися в немецкий блиндаж. А пули и минные осколки, разумеется, не для них. Ночное бдение воспринималось ими, как невероятная немилость воинской судьбы. Но от этой части службы не увильнуть, а потому они четко выполняли то, что было прописано по уставу: следили за порядком, выявляли неблагонадежных, а также пытались распознать вражеских агентов, что могли затесаться среди бойцов, отбывающих на фронт.

На Михаила, стоящего в отдалении, патрульные внимания не обратили. Видать, не тот типаж, не вписывался в инструкции. «Придется вас разочаровать, ребята», — невольно усмехнулся Аверьянов и уверенно зашагал прямо навстречу комендантскому патрулю.

Остановившись перед старшим с широкой красной повязкой на руке, пристальным взором окидывающим дальние углы зала ожидания, представился:

— Я — сержант Михаил Аверьянов, доложите обо мне в районный отдел Комитета государственной безопасности. Мне нужно доложить о государственной тайне.

Командир патруля был несколько ниже, чем представлялось издалека. Слегка приосанившись и задрав крупную голову, паренек с нескрываемым интересом посмотрел на подошедшего тыловика. Происходящее напоминало забавную шутку (где это видано, чтобы шпионы сами сдавались!).

— А почему погоны старшего лейтенанта? Решил себя в звании, что ли, повысить? — Начальник комендантского патруля откровенно шутил.

— Не время для веселья, — серьезно ответил Аверьянов. — Скажешь им, что встречи добивается человек с другой стороны.

— С какой такой другой стороны? — враз посуровел сержант.

— Включи мозги! С немецкой, — стиснув зубы, процедил Михаил.

Выдернув из кобуры пистолет, младший сержант отошел на два шага и приказал:

— Обыскать его!

Повернувшись, Аверьянов увидел Лиходеева, показавшегося в дверном проеме и с ужасом наблюдавшего за происходящим.

— Поднять руки! — приказал подступивший боец.

Михаил скинул с плеч вещмешок и поднял руки. Подошедший боец проворно и со знанием дела обыскал его, затем умело, не упуская ни одного сантиметра ткани, принялся ощупывать материю. Вытащил из гимнастерки документы и протянул их младшему сержанту. Тот, едва пролистав их, сунул в карман галифе.

Второй боец развязал вещмешок и вытащил из него пачку денег, завернутую в обыкновенный газетный лист.

— Ничего себе… Тут деньги, товарищ сержант, — с некоторым изумлением проговорил он. — Много денег.

— Разберемся. Положи на место. У него еще что-нибудь есть?

— Смена белья, курево, бритвенные принадлежности, — порывшись в вещмешке, доложил боец. — Ага… Пистолет «Вальтер».

— А наш «ТТ», значит, тебя не устраивает, — усмехнулся сержант. — Немецкое оружие предпочитаешь? Думаешь, за трофейное сойдет?

— Какое дали, такое и взял, — ответил Аверьянов, слегка потемнев лицом.

— Семенов, за оружие и деньги отвечаешь лично!

— Есть, товарищ сержант! — с готовностью отчеканил молоденький красноармеец.

— Мы на твои иудины деньги танк купим, чтобы дальше этих гадов долбить! Пошел на выход! — скомандовал старший патруля, отступая на шаг.

— Сержант, ты бы поаккуратнее с оружием, — предупредил Аверьянов, — оно ведь и пальнуть может.