Ремарец падает наземь, не издав ни стона. Пистолет выпадает из его руки. Подбежавший Пурич пинком отбрасывает оружие к стене. Несколько проходивших мимо женщин поднимают крик и вой, из окон выглядывают люди. Баллард стоит рядом со мной, недоверчиво качая головой.
– Блядь, Маркус, я не попал.
– Может, ты стоял слишком близко, – шепотом говорю я. – Издали стрелять легче.
Сегодня я вступаю в «черный клуб», к которому принадлежат те из моих товарищей, кто убил человека, – Водяная Блоха, Пурич, Баллард, Вернер и многие другие. Иногда ты видишь лицо жертвы, иногда твой выстрел оказывается неточен. Юноша, который лежит у наших ног, наверняка хотел отомстить за какой-то поступок, совершенный нами в прошлом, может, за смерть отца или арест брата. Он совершил нечто вроде самоубийства, обременив тем самым мою совесть.
В крови еще бурлит адреналин, но желудок уже наполняется тошнотворной тяжестью, которая отравит меня так же, как и остальных. Единственное, что я могу сделать, – избавить жертву от мучений. И потому, хотя мы должны оказать ему помощь или просто ждать, пока он истечет кровью, я подхожу ближе и добиваю его выстрелом в сердце.
Пурич молча крестится, за всех нас.
– Идем, – говорит он. – Нас ждут в участке.
– А с ним что? – спрашивает Гаус.
– Пусть забирают. Гребаная война.
В Ремарке никто уже не рассчитывает на снисхождение. После случившегося на базе Кентавр командиры намеками дали нам понять, что по мере возможности нам не следует брать пленных. Мы должны сломить боевой дух этих фанатичных ублюдков, прежде чем они сломят нас. Даже если это безусые юнцы, которыми манипулируют служители культа.
Глава третья
Парни зовут меня к телефону в конце коридора. Звонит сержант из караульного помещения внизу, сообщая, что капитан Заубер ждет у входа и ей нужно срочно со мной поговорить. Поправляя на ходу помятую форму и пытаясь взять себя в руки, я сбегаю по лестнице. Начальница медсанчасти уводит меня на улицу, чтобы переговорить без свидетелей.
– Как ты себя чувствуешь, Маркус?
– Вчера я убил человека, госпожа капитан. До сих пор трясет.
– Ты прекрасно знаешь, что я спрашиваю не об этом. Хотя и это тоже важно. – Она закуривает, а затем угощает и меня. – Хорошо, что тебя трясет. Если бы вся эта дрянь накапливалась бессимптомно, тебе в конце концов башку бы снесло.
Перед моим мысленным взором возникает катящаяся по бетонному плацу голова в шлеме.
– Вы про то, что случилось в Кумише?
– Да, капрал. Мне нужно знать, есть ли у тебя какие-то галлюцинации или иные нарушения сознания. Расскажи обо всем, что кажется тебе необычным.