Искажение

– Как ты знаешь, Неми стало плохо после первого транспорта в пещеру. У нее были проблемы с сердцем, но госпожа капитан предотвратила опасность. Ее жизни ничто не угрожало.

– Тогда почему? – тихо спрашиваю я.

– В этом здании находился под наблюдением Оскар Бенеш. Как я и подозревал, он симулировал болезнь. Воспользовавшись суматохой на базе, он пробрался в палату, где лежала Неми. – Остин на мгновение замолкает. – Прости за подробности, но он пытался ее изнасиловать. Девушка наверняка очнулась и пыталась защищаться, и тогда он ее задушил.

– Не может быть, – шепчет Баллард.

– Случившееся заметил старшина Гильде и вызвал помощь. Труман, Вернер и Хинте как раз возвращались из душа и хотели навестить раненого Халлера. Вместе они обезвредили преступника и по моему приказу препроводили его на гауптвахту. Этот ублюдок теперь сидит в той же камере, которую до этого занимал капрал Норман. Я приговорил рядового Бенеша к смерти. Если хочешь, можешь сам привести приговор в исполнение.

Я смотрю на него и медленно киваю. Мы идем в здание командования.

У входа стоит с автоматом Франк Хинте. Лейтенант приказывает никого не впускать и ведет нас вниз. Мы спускаемся в подвал, где Юри Труман и Адам Вернер охраняют камеру, в которой сидит Бенеш. Госпожа капитан усаживается на стул возле лестницы, а Гаус и Баллард останавливаются на шаг дальше.

– Маркус, разреши мне. Я этого уебка голыми руками растерзаю, – кричит Гаус.

– Тихо, Вим, – отвечает Крис. – Ничего не говори.

Оба часовых напряженно смотрят на меня, ожидая какого-нибудь жеста или распоряжения Остина. Я протягиваю руку и беру у Вернера МСК. Вынув магазин, я тщательно его осматриваю, затем присоединяю обратно и дотрагиваюсь до переключателя огня.

Я подхожу к двери.

– Открыть камеру! – говорит лейтенант. – Приговор зачитывать не буду.

Вернер отодвигает засов и приоткрывает дверь. Труман с готовым к стрельбе оружием занимает позицию за моей спиной. Такое впечатление, будто, когда я встаю на пороге камеры, все перестают дышать. Бенеш, весь в крови и синяках, сидит под зарешеченным окном, напротив входа. На нем порванная футболка и шорты, в которых он лежал в медсанчасти.

Он неуклюже поднимается и открывает рот, собираясь что-то сказать.

Я прикладываю автомат к плечу и нажимаю на спуск.

Непрерывный огонь – тридцать патронов.

Мысленно я умирал много раз. По собственному желанию оказался в клинике девитализации, видел во сне стерильную казнь. Случались солнечные дни, когда мысль о самоубийстве придавала мне мужества. Когда я был Маркусом Трентом, я не мог жить.

Тот, кто остался после него, помнит слова, обращенные к сержанту Голе: «Я приехал сюда, чтобы умереть». В январе, после смерти рядового Филда, среди смрада разбомбленной туалетной кабины. Вполне правдивые слова, но произнесенные легкомысленно, под влиянием черного порыва души. Теперь сержант Голя лежит в холодильной камере, завернутый в мешок для трупов, а капрал Трент сидит в углу базы, за зданием медсанчасти, и удивленно разглядывает собственные руки.

Вот, значит, как выглядит кожа после смерти – бледная и сухая, как лоб и щеки Неми. Кровь уже не обогревает ткани, не снабжает кислородом и не отправляет токсины для очистки в печень. Легкие размеренно шевелятся, имитируя дыхание. Люди, окружающие капрала, не осознают, что он наконец достиг своей цели. Все пространство, в котором они плавали будто рыбы, внезапно обрушилось и погасло, когда он убил Оскара Бенеша.

– Еще нет, – беззвучно шепчу я. – Я еще могу что-то сделать.

– Маркус! – кричит издалека Баллард. – Я принес тебе немного поесть и бутылку воды. Мы оставили тебя в покое, как ты хотел, но есть все-таки надо.

Я киваю в знак того, что понимаю его слова. Зря он обо мне беспокоится – есть дела и поважнее, приказы, которые необходимо выполнить, пока наконец не минует судный день, в плену которого мы оказались.

Кружащий над пустыней «сокол» зарегистрировал перемещения повстанцев – двести боевиков, а может, даже двести пятьдесят. Они едут на автомобилях, мотоциклах и квадроциклах. На дороге, ведущей в Кумиш, извивается длинная колонна. Мы ошибались, приняв первый отряд за группировку их армии, – это была лишь разведка.

Усилием воли я сопротивляюсь Жюлю Котару, пытаясь привести в порядок мысли и напомнить себе, кто я, цепляясь этим хрупким якорем за собственную историю, за привычки и обычные слабости, за утраченные планы и мечты. Я стараюсь сделать все возможное, чтобы Маркус Трент перестал быть пустым звуком.

– Спасибо, Крис, – с трудом отвечаю я.

– О, ты способен говорить! – улыбается Баллард. – С голоду мы тебе сдохнуть точно не дадим.

– Дай знать, если я понадоблюсь.

Я только что понял, что мертвые тоже могут пригодиться живым – снабжать их запчастями, быть объектом научных исследований, защищать их от пуль или осколков. Мертвые вовсе не обязательно должны быть бесполезны. Они могут выручить своих товарищей в трудную минуту, поскольку больше не боятся смерти. И не совершат от страха ошибку.