Искажение

Развернувшись кругом, я беспорядочно свечу во все стороны. Отчаянно колотится сердце, перехватывает дыхание. Похоже, я даже не помню, откуда и зачем сюда пришел. Но когда луч фонаря падает на искаженное от боли лицо сержанта Крелла, из моего горла вырывается вопль.

Я не помню толком ни того, как бежал обратно, ни полученного от сержанта нагоняя.

Не помню, как прыгнул в озеро. Я не верю, что хотел утонуть.

Не помню, как меня тащили наверх по лестнице.

Не помню воды, стекавшей из моих ботинок.

Но я помню слова Эстер.

Когда я выхожу наружу, страх проходит, и уже в комнате, видя дневной свет, я начинаю мыслить здраво. Снимаю промокший китель, жилет и брюки, кладу шлем на металлический стол. Меня перестает бить дрожь. Сержант Голя пристально смотрит мне в глаза и, похоже, тоже успокаивается. Он лишь с явным укором качает головой, а я с притворным стыдом опускаю взгляд.

– Сколько раз вам, блядь, повторять, чтобы вы были осторожнее? Сколько раз, Маркус?! За каким хером ты полез в тот туннель?!

– Я что-то услышал, господин сержант. Какой-то шум, – бормочу я.

– И решил проверить в одиночку? Вы должны были входить в боковые туннели парами, убедившись, что там безопасно!

– Со мной был Крис. Мы пошли вместе, просто выходили по отдельности.

Голя ждет, пока парни из взвода покинут помещение.

– Почему ты кричал?

– Думал, что заблудился. И начал задыхаться от страха.

– Не хочешь мне больше ничего сообщить, капрал?

– Да, – слабо улыбаюсь я. – Похоже, у меня клаустрофобия.

Я не рассказываю ему о том, что видел.

Эстер позвала меня в туннель. Я должен вернуться по ее знаку в то жуткое место, где замурованы в стенах люди из отряда Мюллера. Мне следует пройти дальше – именно там металлическая сука решила говорить со мной о том сиянии.

Есть вещи страшные и ужасающие. Есть и такие, которые невозможно выдержать, если твой мозг не заражен чернотой. Обугленные синапсы защищают меня от безумия. Я спокойно наблюдаю, как солдаты Соттера препровождают пациентов доктора Заубер из медсанчасти в здание командования. Судя по всему, их намереваются запереть на гауптвахте.

Некоторые из них со вчерашнего дня ведут себя агрессивно. Несчастный сапер, которого мы нашли в груде мусора, отгрыз Олафу Инке два пальца на правой руке, хотя не похоже, чтобы Инку это особо взволновало. Оба заявляли, что внутри виден серый пластик. Синтетические кости и синтетическая кровь.

Понедельник, 11 июля, 14.55

Мы сидим в столовой, пережевывая безвкусную жратву. Запоздалый обед после бессмысленного патруля, заключавшегося в кружении вокруг базы и холма. За стеной, в здании медсанчасти, совещаются капитан Бек, майор Вилмотс и капитан Заубер – я видел, как они вместе заходили внутрь. Может, обсуждают спуск под землю, может, думают, что делать с бесчувственным армайским ребенком, которого оставил здесь староста селения. Но, скорее всего, они ломают головы над очередным случаем синдрома Котара. Вчера заболел старший оператор дрона.

Если точнее, капрал Ленер поднял свой «феникс» в воздух и, пуская изо рта пену, начал обстреливать холм Отортен. Несколько человек видели его через зарешеченное окно – он заперся в одной из комнат в здании командования и сдался лишь после того, как выломали дверь. После этого он вел себя совершенно спокойно, почти безразлично, но его дрон, повинуясь приказам безумца, разбился о скалы. Каким-то чудом замолк даже локализатор, и лишь сегодня мы обнаружили обломки машины.

Так что, возможно, наш патруль все же не был лишен смысла. Может, даже лучше, что мы выехали с базы, хотя бы затем, чтобы оказаться по другую сторону стены. Мои товарищи долго разговаривали на эту тему после возвращения, прежде чем окончательно замолчать. Ларс нервно ковыряется в котелке, вытирая его стенки хлебом, Усиль оперся о стол и дремлет после ночного караула, а Вернер с Голей пристально смотрят на меня.

– Хотите мне что-то сказать, господа?

– Можешь нас отсюда вытащить? – спрашивает Адам. – Мы тут больше не выдержим.

– Думаешь, я знаю, как это сделать? Если бы я знал, вы бы тоже знали.

– Не знаю, как бы это сказать. Маркус, но ты не такой, как мы, – говорит сержант. – Если кто-то из нас и выберется из этого котла, то только ты. Ты должен все обдумать, потолковать с той херней, что под нами, и договориться с ней, чтобы она оставила нас в покое.

– Что вы имеете в виду, сержант?

– Если мы должны что-то сделать – пусть она нам об этом скажет. Помогу тебе всем, чем смогу, сынок. Я не позволю, чтобы мы все тут погибли. Не для того мы столько месяцев выживали, чтобы теперь превратиться в ходячие трупы.

– Поможете мне, несмотря ни на что?

– Обещаю, старик, – говорит Вернер.

– Я тоже. – Сержант Голя протягивает мне руку.

Боюсь, они не знают, какой договор с дьяволом только что подписали. Я чувствую раскаленные ножи и вливающиеся в горло струи кислоты. Когда я думаю о том, чего может хотеть от нас Эстер, у меня нет никаких сомнений, что она избавит нас от остатков совести. Остатков того, что верующие называют душой. Мы так или иначе превратимся в трупы – этого уже не избежать.