Искажение

И закашлялся, повалившись обратно на мостки.

– Дальше будет так же, – пообещала Мария Фёдоровна. – Терпи.

– Я постараюсь.

Она укрыла его тёмного тряпкой и погладила по плечу, Ольгин тихо заскулил.

* * *

– Сюда? – угрюмо спросил Сапёр, разглядывая тоннель.

– Да, – подтвердил проводник.

Истребитель шагнул в проход и через плечо бросил вопрос:

– Она одна?

– Ей давно никто не нужен.

– Я имел в виду охрану.

– Я тоже.

– Шутник.

– Спасибо.

Сапёр вздохнул и машинально поправил кобуру – прикосновение к оружию его успокаивало.

Командиру истребителей не нравился проводник – скользкий тип из органиков по имени Мика, ему не нравилось задание – любой ценой добраться до Серебряного Погреба, в котором, скорее всего, укрылся монстр, и даже сама охота на Ольгина перестала ему нравиться. То есть Сапёр безусловно хотел расквитаться за Коротышку, но радости не испытывал – ни от предстоящей мести, ни, тем более, от смерти друга.

А ещё Сапёр ловил себя на мысли, что принявший бой Ольгин нравился ему гораздо больше, чем скользкий Мика, подло договорившийся о встрече с Марией Фёдоровной и ведущий к ней истребителей. И от этого становилось особенно тошно.

Дорога в Серебряный Погреб лежала через метро. Трое истребителей встретились с проводником на «Таганской-кольцевой», затем направились в переход на радиальную и там по очереди нырнули в неприметную дверь «Только для персонала», которую Мика открыл своим ключом. За дверью оказался коридор, стены которого были выкрашены в казённый зелёный цвет, но в нём истребители не задержались: проводник открыл следующую дверь и вывел их на лестничную площадку, от которой уходили вниз стандартные бетонные пролёты. Следующие десять минут путники провели бодро шагая по ступенькам и в конце концов оказались перед старой деревянной дверью, уныло-обшарпанной и с хулиганской надписью в правом нижнем углу.

Мика позвонил, через десять, примерно, секунд послышались шаркающие шаги, и старуха скрипуче спросила:

– Кто с тобой?

– Друзья, – выдавил проводник.

«Глазок» в двери отсутствовал… точнее, его не было видно, но хозяйка Погреба прекрасно видела площадку и всех присутствующих. И холодно распорядилась:

– Пусть они уйдут.

– Мария Фёдоровна… – попытался заныть Мика, но был грубо прерван:

– Я всё сказала!

Сапёр понял, что настал его черёд вести переговоры, подошёл к двери, оттерев Мику плечом, и негромко спросил:

– Знаешь меня?

– Братство? – чуть помолчав, уточнила старуха.

– Да.

– Всё равно уходи.

Он знал, что услышит, а Мария Фёдоровна догадывалась, как ей ответит истребитель:

– Отдай грешника, и я уйду.

– Не могу.

– Я не прошу, я приказываю, – по-прежнему тихо и почти равнодушно произнёс Сапёр. – Ты спрятала зверя, виновного в смерти моего друга. Тебе придётся его отдать.

– Нет…

Выстрел прозвучал громом.

Братство «Mortem Monstrum» существовало много веков и накопило достаточно знаний об Отражении. Сапёр не мог самостоятельно добраться до двери Погреба, но хорошо знал, как её прострелить, и первый патрон в его пистолете был особым – именно для этой двери. А целиться не требовалось – Сапёр стрелял на голос. Тяжёлая пуля пробила крепкое полотно и вонзилась Марии Фёдоровне в голову.

– Зачем?! – взвизгнул проводник.

И тут же захрипел – Рваный ударил Мику ножом в шею. Потому что в данном случае оставлять свидетелей было нельзя. Мика постоял, булькая кровью, затем повалился на пол. Чтобы тело не мешало, Рваный толкнул его в угол. А над проходом уже колдовал Классик: заложил в замочную скважину заряд взрывчатки, а после громыхнувшего взрыва распахнул дверь ударом ноги.

Сапёр перешагнул через тело старухи и уверенно направился к клетке.

Его, чистокровного органика, серебро не беспокоило.

* * *

«Получается, меня подставили? Получается, мою жизнь порвали в лоскуты из-за таланта, который с тех пор ни разу не проявился? Меня подставили из-за того, что я умею управлять отражениями. Только из-за этого! Из-за проклятого таланта! Меня превратили в инструмент и разбудили зло, что дремало внутри… Растоптали мою любовь и заставили отказаться от Германа… И всё из-за того, что я умею управлять отражениями?! Из меня сделали ведьму и окунули в грязь. Заставили сотворить все те мерзости…

Ненавижу!

Я могла не поддаваться!»

И ведь действительно – могла. У неё была возможность отказаться от мести, стерпеть унижение и счастливо жить с Германом, не зная ни силы, ни грязи. У неё была возможность остаться собой и видеть на поверхности реки только отражения, а не их мир. Не вторую половинку Вселенной, что прячется в каплях дождя и едва заметной тенью сопутствует миру Дня.

Не видеть её!

Её прежний мир был не полным, в нём не хватало массы отражений, но она считала его настоящим. И таким он был для неё.

«В том мире я была собой!»

И могла оставаться собой, но не сумела превозмочь гордыню.

«Гордость!»

Нет, всё-таки гордыню, потому что гордость требует благородства, а не крови. Гордость – это умение не сдаваться, а не желание отомстить. Гордость делает сильной, а гордыня ведёт в никуда.

«Я сильная!»

Да.