Искалеченный мир

— Вероятность всегда есть. Вот если она вдруг выпрыгнет, как бесёнок из коробочки, тогда и приспосабливаться будем. Я хоть девушка и не совсем бесталанная, но всё предусмотреть не могу. Поживём — увидим.

Ей никто не ответил. Блондинка не стала переспрашивать, прекрасно понимая, что услышана и понята в полном объеме. «Горыныч» мчал через утреннюю столицу.

— Короче, господа подельнички. — Лихо выгнала заползшее в салон внедорожника молчание. — План у нас такой. Запастись жратвой и горючкой в путь-дороженьку. Притворяясь туристами или кем ещё там: Книжник, придумай — ты у нас самый информационно подкованный… Сама знаю, что туристов здесь уже двадцать пять годочков, как не водится, можете не ржать во весь голос. Можем, кстати, задвигать, что у нас с Книжником медовый месяц. А Алмаз с Шатуном — свидетели. Ну вот так вот получилось, что не свидетель и свидетельница: что поделаешь… Допустим, потому — что мама Алмаза ждала девочку, а родился вот такой ворошиловский стрелок, помноженный на что-то невероятное. Если смотреть на проблему с этой точки зрения — вроде бы как и всё на своих местах. Относительно, конечно же…

— Тьфу на тебя! — беззлобно сказал Алмаз, глядя на гогочущего Шатуна. — Мне вот страшно интересно, кто бы из тебя получился, не произойди в нашей реальности такого бардака, как Сдвиг. Небось учительницей младших классов была бы. Или этой, как её — в самолётах обслуживают… Книжник, напомни.

— Стюардессой.

— Во-во — стерводессой, — просиял Алмаз. — Словечко, каюсь, только что сам сочинил, но ведь твою подлинную сущность, иногда всё же проглядывающую сквозь маску пай-девочки, отражает полностью.

— Один — один, — заметила блондинка под дружный смех троицы. — Матч будет продолжен при наступлении первой же подходящей ситуации. Алмаз, ты же знаешь — я никогда не проигрываю. Так что ты сильно рискуешь.

— Всё-таки я рискну. Должно же хоть когда-то повезти!

— Дуракам, бывает, везёт…

— Два — один, пожалуй, — хмыкнул Алмаз. — Следующий ход — мой. Буду бить ласково, но по самым болевым точкам.

— Договорились.

Столичная жизнь шла своим чередом. Площадь трёх вокзалов, в просторечии — «Трёшка», к которой подкатил «Горыныч», уже врубила активную жизнедеятельность на максимальные обороты. Являя собой причудливую помесь делового центра и глобальной барахолки. На которой любой платежеспособный обитатель этой планеты мог найти практически всё. Поезда здесь не ходили уже понятно с каких времен, а, после того как от Лужников осталась только воронка геометрически правильной формы с оплавленными краями и глубиной примерно в шесть-семь метров, вся торговая братия, по мере восстановления хоть какого-то подобия денежно-товарных отношений, облюбовала именно площадь трёх вокзалов.

— Власть может меняться хоть дюжину раз на неделе. — Лихо окинула взглядом великанскую толкучку. — Но она обязана соблюдать одно-единственное условие. Никогда не покушаться на «Трёшку». Иначе она обречена на поражение. И это так же верно, как то, что Книжник сейчас самозабвенно созерцает мою задницу. Хочешь, я тебе с «Трёшки» какую-нибудь сговорчивую мамзель притараканю? За твою «Гюрзу» она из тебя настоящего самца изваяет, с душой и страстью. А, Книжник?

Пунцовый очкарик сделал вид, что неотрывно любуется до сих пор идущими часами на главном фасаде Казанского вокзала.

— Ну не хочешь — как хочешь. — Лихо вышла из кабины внедорожника. — Слёзно уламывать не стану, это дело сугубо добровольное, и каждый сам за себя решает, когда ему и с кем ему… В общем, так, други мои. Расклад такой же, как и на Тверской. Только теперь мы с Шатуном по торговым рядам прогуляемся, а Алмаз с книгочеем стоят на страже личного имущества. «Трёшка» всё-таки — не консерватория. Колёса у «Горыныча» уведут за полминуты, только отвернись. Законы толкучки, ничего не попишешь. Пошли, Шатун.

Они направились к ближайшему торговому павильону средних размеров, украшенному довольно бездарно выполненной вывеской. Уведомлявшей любого, что данное заведение называется без претензии на оригинальность: «У Севы Есть Всё». Именно так — с большой буквы. Дверь, как и полагается, была нараспашку, призывая заходить и безраздельно окунаться в пучину приобретательства. Лихо зашла внутрь. Шатун остался на улице, краем глаза наблюдая сквозь мутноватое стекло за процессом общения блондинки и хозяина торговой точки.

— Чего изволите? — Обретающийся внутри тип лет шестидесяти, с бородой старика Хоттабыча и юркими глазками проныры, мигом сбросил с себя налёт сонливости. — Запчасти, шмотки, ещё кое-что по мелочи…

— Горючка, жратва и карта автомобильных дорог страны, — перечислила Лихо. — Нам идти дальше или же вывеска у входа некоторым образом отображает реальное положение вещей? А, Сева?

Торговец погрустнел.

— Консервов маленько наскребу. А так, вообще-то…

— Понятно, — констатировала блондинка. — Налицо все устаревшие финты для заманивания доверчивых покупателей. Советую добавить на вывеске слово «почти». «У Севы Есть Почти Всё».