Ищущий во мраке

Храм был построен, по всей видимости, незадолго до конца света. Белый мрамор за годы стал серым, покрылся плесенью и лозами, но в целом, строение держалось крепко. Трещин или отваливающихся кирпичей я снаружи не заметил.

Дубовые двери также были сделаны на славу и не прогнили. На шпиле церкви красовался тот же символ, что и на груди священника – двенадцатиконечная звезда, только из золота.

Постучавшись, я толкнул массивную дверь и вошёл внутрь. Пахло ладаном и маслом. Слева и справа выстроились несколько рядов скамеек. На небольшом помосте стоял алтарь, а рядом – столы со свечами.

Внутри было убрано, хотя и сложно было оценить при слабом свете нескольких масляных ламп. Единственная икона, «Восхождение О», висела позади алтаря.

– Кто тут? – раздался голос из-за двери, находившейся за алтарём.

– Отец Севастьян, нужно поговорить, – ответил я.

– Вы, Эдгар? Конечно, заходите! – произнёс священник.

Помещение оказалось личными покоями отца Севастьяна. В углу стояла одноместная кровать, над ней висели полки с уцелевшими книгами по земледелию, грамматике, медицине и алхимии.

Глава поселения сидел за простецким столом на поеденной термитами табуретке и заполнял простым карандашом какой-то блокнот, сшитый из листов переработанной бумаги.

– Я сейчас занимался учётом ресурсов, но раз уж ты пришёл, то почему бы и не передохнуть, – улыбнулся отец Севастьян. – Чай, кофе?

– У вас есть кофе?! – воскликнул я.

– Один мешок случайно попал в обоз, когда я занимался обустройством деревни. Семена оказались сырыми, поставщик обманул, но оно и к лучшему – мы начали их выращивать.

– Не откажусь от чашечки чего-то крепкого, – ответил я.

– Пару минут и будет готово, – вновь улыбнулся отец Севастьян. И было в его улыбке что-то недосягаемое… будто он был моим родным отцом, хотя, по сути, нас отделяло не так много лет. Словно сам Господь снизошёл до своего жалкого раба и одарил сиянием.

Когда чайничек закипел, отец разлил кипяток по железным кружкам и достал из стола немного сахара.

– А это у меня осталось ещё со времён до Падения. Саженцев тростника, к сожалению, я не смог достать, – рассказал он, насыпая по ложке каждому.

– Падения? Это Вы про день, когда свет исчез? – уточнил я.

– Конечно. Ведь человечество пало. И я сейчас не про цивилизацию говорю, – кивнул Севастьян. – Так, о чём ты хотел поговорить, сын мой?

– Где сейчас Этна и Марко? – спросил я.

– Мальчик упражняется в стрельбе, по его же собственной инициативе. Девочка, вместе с Каталиной, шьёт. Вы сможете встретиться на вечерней службе. Каждый в деревне обязан делать что-то полезное. Даже старики, по возможности, помогают мыть посуду или следят за огнём в доме, – ответил священник.

– Как у вас тут всё схвачено, – хмыкнув, я отпил немного.

«Господи, как давно я не пробовал кофе… Даже не могу сказать – плохой это или хороший сорт… Главное, что это – кофе!»

– А ты, чем можешь послужить Эдему? – спросил Севастьян.

– Я умею лечить людей… и убивать тоже. Если на Эдем нападут – в стороне не останусь, – честно ответил я.

– Да, я это заметил. Твои револьверы в очень хорошем состоянии. Кстати говоря, я должен их тебе вернуть, – Севастьян открыл тумбу справа и достал из ящика мой пояс с оружием. – Патроны для ружья, уж извини, я отдал в общий арсенал. А вот с револьверами только я умею обращаться, но мне и моего запаса хватит, так, что, вот, – следом, он протянул мне мешочек с пулями.

– Умеете? – я приподнял брови.

– Когда мир пошёл к праху, пришлось, – вздохнул священник.

– Кстати, о безопасности… Пока мы летели, то видели множество существ… Одни были похожи на ангелов, другие на русалок из мифов, а третьи… боюсь, у меня не выйдет их описать. Все они гораздо страшнее прокажённых. Что вы будете делать, если они прорвутся?

– Не прорвутся, – довольно улыбнулся глава поселения. – Мои молитвы и эти горы защищают нас от всякого лиха. Я даже не помню, когда в последний раз кто-то стрелял, кроме учений. Впрочем, боеприпасов тут хватило бы на целую армию. Большая часть, конечно, была рассчитана на первые годы апокалипсиса, когда множество грешников ломанулись в сторону Эдема. Кто-то проскальзывал, приходилось отбиваться.

– Ясно… – вздохнул я, с облегчением. – Выходит, я могу не бояться, что, когда меня не станет, детям что-то будет угрожать.

– Ты так о них заботишься, – восхищённо произнёс Севастьян.

– Я последний мракоборец. И я давал клятву защищать всех людей, но Этна и Марко… ближе, у меня никого не осталось в этом погасшем мире…

– Понимаю, – кивнул священник. – Эдем – это одна большая семья. Даже, когда нас с тобой не станет, эти люди позаботятся о детях, и об их детях, и детях их детей. Ведь кто-то же должен построить новый мир на руинах прошлого?

– Кстати, – я поставил полупустую кружку на стол, – та семья, у которой я остановился, обмолвилась о некоем пророчестве.

– Так, – улыбнулся Севастьян, также лучезарно, как и в прошлые разы.