Ищите и обрящете (ЛП)

Уильям не мог в это поверить. Среди документов он нашел описание своей внешности и медицинскую историю его родителей. У отца, по-видимому, была какая-то недиагностированная болезнь мозга, которая потом прошла, и небольшая близорукость. Он учился в колледже. Высокий, темноволосый, зеленоглазый. Гораздо больше его зацепило описание матери — рыжие волосы, голубые глаза, врач, болела раком за несколько лет до его рождения. Судя по всему, не замужем. Значит, его родители не были женаты, когда он родился. Кто они? Где они? Почему отдали его? И почему Ван де Кампы никогда не говорили ему правду?

— Уильям…

Услышав свое имя, он подпрыгнул на месте и поднял глаза. Над ним склонилась Нэнси Ван де Камп.

Комментарий к Часть первая

(1) Аутфилд — дальняя часть игрового поля в бейсболе.

========== Часть вторая ==========

Сердце Уильяма чуть было не выпрыгнуло из груди, когда он увидел Нэнси. Во рту пересохло, и мальчик нервно сглотнул. Уильям практически никогда не попадал в неприятности, и теперь, когда это наконец произошло, не знал, как себя вести. Неприятности — это еще мягко сказано…

Нэнси внимательно смотрела на него.

— Что ты делаешь?

— Ммм… — начал Уильям. — Я… это… вешал одежду в шкаф, и тут шкатулка упала…

Нэнси скрестила руки на груди и строго взглянула на сына.

Уильям сделал вторую попытку.

— Я увидел, что на этой коробке мое имя, и мне стало любопытно.

Нэнси толком не знала, что сказать. Теперь мальчик знает правду, — наступил момент, которого она всегда боялась. Боб давным-давно хотел посвятить сына в реальное положение дел, но Нэнси настаивала, что Уильям еще слишком маленький, хотя и отдавала себе отчет в том, что с ним будет проще говорить на эту тему, чем с любым другим ребенком такого возраста. Она не хотела признавать, что просто боится. Нэнси любила Уильяма — ребенка, о котором они столько мечтали и молились. Когда социальный работник передал ей на руки маленького девятимесячного мальчика, она поняла, что ее мечты наконец-то сбылись.

Но, пока он рос, каждый день какие-то неуловимые детали напоминали Нэнси о том, что он не ее сын — в биологическом смысле этого слова. Ни внешне, ни цветом глаз и волос мальчик ни капли не походил на нее, а его интерес к науке и научной фантастике шел вразрез с тем почтением, которое Нэнси питала к религии. Тот факт, что никогда, даже крошкой, ребенок не называл ее мамой и вместо этого пытался выговорить «Нэнси», тоже внес свою лепту. И, конечно, навязчивое ощущение, что этот мальчик не такой, как другие дети, никогда не оставлявшее ее. Уильям откуда-то знал то, что никоим образом не мог узнать, слышал то, чего не слышала она. И это пугало Нэнси.

Несмотря на любовь к приемному сыну, она боялась, что, если тот узнает правду о своих биологических родителях, то еще больше отстранится от них с Бобом и, может быть, даже захочет найти свою настоящую семью. Нэнси осознавала, что это глупо, что он пока всего лишь ребенок, но страх все равно не давал ей покоя. И поэтому Боб в конце концов уступил и согласился рассказать все Уильяму позже, но чем старше мальчик становился, тем тяжелее было решиться на разговор.

Случившееся застало Нэнси врасплох, и у нее не хватило решимости собраться с духом и расставить все точки над «i». Только не сейчас. Слишком рано. Она еще не придумала, что сказать и что сделать.

— Уильям, иди в свою комнату. И оставайся там.

— Но я не нарочно, прости… — попытался извиниться он, но замолчал на полуслове, встал и принялся собирать бумаги, чтобы положить их обратно в коробку.

— Я уберу, — сказала Нэнси, склонившись над ним. — Иди. Сейчас же.

Уильям побежал в свою комнату и закрыл за собой дверь. Подумаешь, он все равно уже запомнил все, что там написано. А в следующую минуту он внезапно обнаружил, что по щекам текут слезы. Уильям бросился на кровать и позволил себе разрыдаться в подушку. Почему? Почему? — снова и снова отдавался у него в голове единственный вопрос. Почему они не сказали ему? Кто он? Кто его родители? У него была семья? Братья? Сестры? Тети? Дяди? Бабушки и дедушки? Почему родные люди отказались от него? С ним что-то не так? Уильям не мог отделаться от страха, что за те девять месяцев, которые он провел со своей настоящей матерью, она разглядела его «странности» и решила отказаться от ребенка. Если бы Ван де Кампы знали, что он не такой, как все, они бы тоже отдали его?