Ищите и обрящете (ЛП)

Уильям поставил будильник на наручных часах на полночь, понимая, что вот-вот заснет, и, зевнув, лег на бок, предварительно положив рюкзак под голову. На диване подушек не оказалось, а ворошить вещи Робби он побаивался. Лежать было неудобно: прямо под головой торчала кассета с «Копами». Зачем она ему вообще понадобилась?

Только теперь Уилл осознал, что собирался в лагерь так тщательно, будто ему предстояла длительная поездка. В боковом кармане рюкзака лежал один из самых драгоценных для него сувениров — маленький деревянный бизон белого цвета, который висел над его кроваткой с самого младенчества. Боб вырезал его из дерева. Игрушка была завернута в платок, который сделала для него Нэнси: на нем тоже был вышит белый бизон и имя Уильяма. Глаза защипали слезы. Теперь, когда непосредственной опасности больше не было, ощущение реальности происходящего вдруг не на шутку его перепугало.

В любую секунду мальчик готов был вскочить и бежать. Или до последнего драться за свою жизнь. Инстинкт самосохранения управлял всеми его действиями. Сердце билось сильнее, чем обычно, дыхание тоже убыстрилось. Хотя Уильям уже немного успокоился, адреналин все равно давал о себе знать.

Боб и Нэнси. Это все его вина, в отчаянии думал мальчик. «Если бы только я не стал никуда звонить! Если бы не стал копаться в своем прошлом! Но откуда мне было знать, что человека могут убить только за то, что он попытался связаться с агентом ФБР? Ведь я же не знал!» Уильям молился, чтобы родители простили его. Чтобы Бог простил тоже. Уж наверняка стать причиной смерти своих родителей попадает в категорию тех грехов, за которые прямиком отправляют в ад.

«Почему я никогда не называл их мамой и папой?» Он продолжал задавать себе один горестный вопрос за другим, перестав сдерживаться и позволив слезам течь по щекам. Надо было вести себя потише, и только страх, что его услышат и обнаружат, заставил Уилла «приглушить» свою скорбь. Кто бы мог подумать, что за один день он превратится в испуганного маленького мальчика, осиротевшего и оставшегося наедине с невидимыми врагами, которые убили его родителей, а теперь вместе с полицией пытаются добраться до него самого?

Уильям решительно отругал себя, стараясь не поддаваться панике. Противно было сидеть вот так, забившись в угол, но, меж тем, оказаться у всех на виду — тоже хорошего мало. Мальчик всеми силами постарался сконцентрировался на хороших мыслях — о двух агентах, которые спешат к нему на помощь из Вашингтона.

Вот только можно ли им доверять?

Да. Уилл это точно знал. Откуда — другой вопрос, но ведь Моника сказала, что лично знает родственников Даны Скалли. Она говорила так, будто и с ним была знакома, и, если верить воспоминаниям, то, возможно, даже сидела с ним пару раз, когда Уильям был маленьким. Интересно, а кто та пожилая леди?..

Предстоящая встреча внушала мальчику одновременно возбуждение и страх. Он вскоре увидит людей, которые знают его родителей. Настоящих родителей. Моника боялась за его жизнь и сама собиралась сюда приехать, а это значит, что она искренне желала ему добра. А сейчас Уиллу больше всего хотелось, чтобы пришли взрослые и защитили его. Полиция не поможет: они ведь не знают, что тот мужчина в костюме — на самом деле злодей. Если этот человек представился агентом ФБР, то полицейские просто отдадут ему Уильяма, и все, поминай как звали. А семья Джоша уж точно не может его уберечь, раз с этим не справились Боб и Нэнси.

Уильям чудовищно устал от всей этой неразберихи и хотел только одного — оказаться дома, в своей кровати, слушать, как разговаривают родители перед тем, как лечь спать… Завтра он поможет Бобу на ферме, а Нэнси — в саду… Поедет на мопеде в поле, может, пройдется к реке… Закончит кое-какие свои поделки или смастерит что-нибудь в сарае…

Нет, этого не будет. Уилл прекрасно понимал, что все эти радости теперь остались в прошлом. Знакомая жизнь кончилась, родители погибли, и отныне все будет по-другому. Мальчик тихо всхлипнул.

«Этого не может быть, этого не может быть… Не может быть…» — повторял он про себя снова и снова.

А потом принялся тихонько напевать «Радуйся, мир». В конце концов ему надоело, и он переключился на «Иисус наш спаситель», а потом — на любимую песню Нэнси, «Греби к берегу, Михаил».

Боб как раз рассказал ему вчера, что они хотели назвать сына Майклом, но Уильяму было уже девять месяцев, и он отзывался только на свое имя. И родители оставили все как есть.

Несмотря на столь безрадостные мысли, его наконец сморило, и Уилл стал клевать носом. Мальчик то и дело выплывал из этого странного гипнотического состояния полудремы в полной уверенности, что время вообще не двигается с места. Но вдруг прозвонил будильник. Уильям подскочил и быстро нажал кнопку отбоя. 12:30.