Иррегулярный интеллект

– Как и ты. – Куакен всегда был напорист; в ГССГ их приучали контролировать словами, как бичом, все мысли собеседника, управлять его эмоциями.

– Я – будущий президент, ты же знаешь.

Куакен улыбнулся и начал раздеваться.

– Я заплатил за кабинку, и сегодня я – твой президент.

Его собеседник горестно вздохнул.

– Разве это необходимо?

– Я могу оставить тебя здесь, и это сделает кто-то другой, возможно, даже их будет двое или больше, ты же знаешь, как устроена кабинка.

– Проклятые эксплуататоры! – Агент Куакена начал снимать штаны.

– Деньги нужно отрабатывать.

Глава XIX

Его огромное, покрытое сотнями килограмм выпирающей мускулатуры, тело покоится во сне. Клетки, из которых состоят ткани и органы, не развились естественным путём, так как тело это выращено в особых условиях и нуждается в постоянном уходе. Выносила и родила его смертная женщина, но тело никогда не достигло бы таких размеров и не смогло бы поддерживать себя, если бы не обслуживающие его системы, постоянно впрыскивавшие в кровь гормоны и питательные вещества. Когда же и это не помогает, начинающие разлагаться волокна или даже целые органы быстро и безболезненно удаляются, а вместо них имплантируются новые, созданные, молекула за молекулой, в нанорепликационном блоке.

… В настоящий момент тело проходит плановую диагностику. Разум же, воспользовавшись благоприятной возможностью, отправляется в места, недоступные людям. Трудно назвать это «разумом» или «душой» – это просто сигнал, отправившийся по оптоволоконному кабелю, чтобы подсоединиться к удалённому модему. Сигнал, состоящий из нескольких кодированных импульсов, рванулся вперёд со скоростью света, осторожно обходя серверы службы безопасности, избегая подозрительных интерфейсов и подолгу задерживаясь у релейных полупроводниковых переключателей.

Наконец, соединение, завершающееся в месте, где находятся лишь кванты энергии, несущие информацию, становится устойчивым. Тело абонента, подключённое посредством микроскопического разъёма в одной из броневых пластин черепа, в это время находится за десятки, а может, и сотни километров – или в нескольких метрах, кто знает? – совершенно неподвижное, как в тот день, когда его прежний владелец погиб.

Разговор, следующий затем, не является разговором в обычном понимании этого слова, так как не произносится ни единого слова. И всё же они разговаривают – два собеседника, не имеющих ничего общего. Возможно, именно по этой причине они и объединились.

– Твой мозг работает нормально? Тело не отторгает его? – Это голос бездушной машины, несмотря на то, что слова призваны выражать заботу.

– Нет, вроде бы замена клеток серого вещества помогла.

– Чувствуешь какие-то новые желания, возможно, способности?

– Нет, мир такой же, как и всегда. Кругом заговоры, нищета духа и измена.

Собеседник Моррида смеётся, хотя это и не смех, так как он не издаёт звуков.

– Значит, всё прошло идеально. Теперь у тебя здоровый мозг.

– Он никогда и не был больным, просто за ним не следили должным образом, и он получил травму. – Моррид полон уверенности в себе, его голос – голос человека, не привыкшего сомневаться в собственной правоте или позволять подобное окружающим.

– Когда ты поймёшь, почему так произошло, ты будешь вне себя от ярости.

– Сговор… вредительство… подлость…

– Преступный сговор, парень, хотя и замаскирован он под халатность.

– Это такая одежда? – Поток электронов делает эмоции Моррида неразличимыми, оттого непонятно, действительно ли он не знает, или пытается иронизировать, или хочет выжать из собеседника побольше информации.

– Нет, это неаккуратность. Фактически, нечто среднее между неуклюжестью и членовредительством.

Моррид возражает, к нему вновь возвращаются его подростковые интонации.

– Но врачи носят халаты.

– Да, наверное, эти слова как-то связаны.

– Мне будет необходимо оружие. – Моррид добавляет ноток решимости в свой голос-послание.

– Для Революции?

– Конечно. Они говорят, весь народ жаждет покарать тиранов, все эти миллиарды бесполезных червей. Но никто, даже революционеры из Комитета Свободы, не желает сражаться!

Собеседник Моррида смеётся – по крайней мере, тот именно так истолковывает его реакцию.

– Они рассчитывают использовать тебя.

– А потом – халатность… или преступление?

Смех, не являющийся смехом, воспринимается как несколько очень тихих звуков.

– Твой мозг действительно выздоровел.

– Я могу убить любого из них.

– Так думал и предыдущий носитель этого тела, пока его не завербовала Специальная Служба. Он действительно попался на убийстве, и ему имплантировали несколько схем, защищённых от взлома – прямиком в сердце. В любой момент его могли отключить… как простую микроволновку.

– Почему этого не сделали раньше, до того, как он осуществил это преступление?

– Чтобы он научился убивать – и отныне убивал в их интересах.

Обладатель восьмирукого тела делает короткую паузу, словно обдумывая услышанное.

– Сложно. Ну, теперь-то эти схемы, вместе с сердцем, удалены. Благодаря тебе.

– Ты хранишь его?

– Да, как ты и говорил, в физиологическом растворе.

– Оно ещё сокращается?