Ирландская аватара

Джордж Гордон Байрон Ирландская аватара [1]

…И Ирландия становится на колени, как под палкою слон, чтобы принять ничтожного всадника.

[ «Жизнь Куррана»,[2] т. 2, стр. 336]

Не зарыта Брауншвейга умершая дочь,[3]
Не свершен еще скорбный обряд похорон,
А Георг уже мчится ирландцам помочь:
Как жену свою, любит Ирландию он.

Правда, канули в вечность былые года,
Тех недолгих, но радужных лет благодать,
Когда в Эрине[4] Вольность жила — и когда
Не умели ирландцы ее предавать;

Нынче Вольности нет: уничтожен сенат,[5]
Хоть осталась сенатского замка стена,
На отрепьях католика цепи звенят,
Голодна и нища островная страна;

Эмигрант, покидая родимый очаг,
Под цепей ниспадающих тягостный звон
Застывает на бреге с тоскою в очах:
Жаль оставить темницу, в которой рожден!

А Георг? Как невиданный Левиафан,
Он всплывает, крутую волну поборов;
Высылайте ж навстречу, почтив его сан,
Легионы рабов и полки поваров!

Вот он, юный монарх на десятке шестом,
Он трилистник[6] на шляпу свою нацепил;
О, когда б этим свежим зеленым листом
Он не шляпу, а душу свою осенил!

Если б сердце сухое могло расцвести,
Если б радости цвет он из сердца исторг,
Я сказал бы: «О Вольность, ирландцам прости
Эту пляску в цепях, этот рабский восторг!»

За ирландцев не в силах печаль побороть,
Я стыжусь, что их дух так смутился и пал!
Будь хоть богом Георг, — а ведь он не господь!
От такого холопства и он бы бежал!

Верноподданный Эрин, беги по пятам
За монархом, и славя его и хваля!
Нет, не так поступал твой суровый Граттан,[7]
Нет, не так бы он встретил теперь короля.

О Граттан! Солнце славы взошло над тобой,
Сердцем прям ты и прост был, делами велик,
Демосфен[8] преклонился бы перед тобой,
Побежденным признал бы себя напрямик!

В Риме некогда мудрый сиял Цицерон,
Но не Туллий[9] один был реформы творцом,
А Граттан твой, восстав из могилы времен,
Был один твоего возрожденья отцом.

Как Орфей, он искусством зверей укрощал,
Прометеев огонь зажигал он в сердцах,
Злобный голос тиранства пред ним умолкал,
Гнусных чудищ порока он втаптывал в прах.

Но вернемся же к деспотам вновь и к рабам.
Вон он, пир средь голодных, безумство средь мук.
Но к чему этот праздничный шум? Или вам
Столь приятен цепей чуть ослабленных звук?

Бедный Эрин! Украсивши стены дворца
Мишурой позлащенной твоей нищеты,
Ты напомнил мне траты банкрота-купца!
Царь грядет! Но дождешься ли милостей ты?

Если ж вырвешь уступку, — какой же в ней толк!
С бою Вольность берут, добывают в бою:
Никогда не бывало, чтоб яростный волк
Отдавал добровольно добычу свою.