Ипц

Кузьма вытащил руку и протянул ее старшине. На ладони лежали несколько прозрачных, пожелтевших от бензина, маленьких кристалликов. Геша взял руку Кузьмы за запястье и поднес к своему лицу. Несколько мгновений молча смотрел на загадочные кристаллы, потом лизнул ладонь и забрал их на язык. Долго прислушивался к своим ощущениям. Потом молча опустил руки за борт и стал их мыть, ожесточенно потирая одну о другую. Повернул голову к Кузьме и кивнул на воду.

— Мой руки, сейчас будем обедать.

— Что это? — спросил Кузьма.

— Это сахар, — равнодушным голосом ответил старшина и еще упорнее заскрипел руками.

— Какой сахар? — удивился Кузьма.

— С каким ты пьешь чай.

— Откуда он там?

— Спроси что-нибудь полегче. Мой руки. Не есть же тебе колбасу с бензином вместо горчицы.

— И что же?

— Дальше все очень просто. Некий шутник бросил сахар в бак, сахар частично растворился и проник с бензином в цилиндр. Бензин сгорает почти полностью, а сахар не успевает в момент взрыва, и на стенках цилиндра остается нагар. Последствия ты сам наблюдал. Но не в этом дело. Теперь я умру, а найду этого шутника. И тогда, когда я его найду, ему нельзя будет позавидовать.

— Ты думаешь, это кто-то специально подложил? — спросил Кузьма.

— Нет, он сам совершенно случайно туда залетел. Сто грамм сахара туда попали нечаянно, — саркастично заметил Геша и сдул поникшую, на его левый глаз кудряшку. — Не в этом же дело. Это же примитив. Мы пацанами сами устраивали такие шутки с начальником милиции. Но ведь на суше. Мы клали сахар в бак его личной машины. Единственное, чем он рисковал, это застрять по дороге из одного винсовхоза в другой. Он их постоянно инспектировал в нерабочее время. Это ведь на суше, а на море за такие шутки отрывают голову и не велят жаловаться. На море это другое дело… Хотел бы я посмотреть на этого шутника.

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю.

— Когда, по-твоему, подсыпали сахар? — спросил Кузьма. Геша почесал затылок, сдвинув при этом свою береточку, типа кепочки, на самый нос, видимо, он еще не задавал себе подобного вопроса.

— В общем-то недавно…

— Почему ты так думаешь?

— Так иначе он бы весь разошелся.

— Значит, тот, кто насыпал, знал, что нам придется выходить в шторм?

— Значит, так, — мрачно согласился старшина.

— Кто был на катере перед тем, как нам выйти?

— Мы были и еще Музыкантов, пожалуй… Я его еще попросил проверить горючее.

— Значит, некому, кроме него?

— Да ну, что ты, не думаю, чтобы этот тихоня мог так пошутить.

— А если это была не шутка. Ведь он знал, что мы выходим в море в шторм.

— Ну к чему ему, подумай сам?

— Но ведь больше некому, — хладнокровно возразил Кузьма.

— Ничего не понимаю… — развел руками старшина.

— Как ты думаешь, у него есть причины злиться на тебя? О себе я и не говорю. Я человек новый. Что ему со мной делить?

— Да какие там причины?! Ничего такого я ему не сделал. Так. Может, пошутил когда, но у нас на станции над всеми смеются. Я никогда не мог бы подумать, что он способен на что-нибудь такое. Даже не представляю, что с ним теперь делать.

— По-моему, и не надо ничего делать. И говорить ничего не надо. Ведь мы же не уверены. А вдруг это не он… Такая обида парню ни за что.

— Что же, так и оставить? Мы там чуть концы не отдали, а он — гуляй на здоровье и посмеивайся в кулак? Нет, так дело не пойдет.

— Конечно, так оставлять нельзя, — согласился Кузьма, — нужно проверить, а уж тогда, когда мы будем точно уверены, что это он, и никто другой, вот тогда и подумаем, что нам с ним делать. Согласен?

— Разумеется, надо проверить, а с другой стороны — смешно. Что он заранее знал о шторме, о том, кто выйдет в море и на каком катере. Все это очень непонятно…

— Вот и нужно все выяснить, — поддакнул Кузьма, — а сейчас крикнем Рудакову, чтобы он нам привез пива из твоих запасов, а то пить невозможно хочется.

— Рудакову? Чтобы он знал, куда я прячу пиво? Никогда! Скорее я вплавь пойду на берег, чем расскажу этому бегемоту о своем пиве.

— Тогда позовем его, пусть нас перевезет. А там и выпьем за благополучное возвращение. Идет?

— Так идет.

* * *

После смены Кузьма привел недоумевающего Рудакова в гостиницу в номер Меньшикова.

Филипп Степанович лежал на незастеленной кровати. Завидев ребят, он тяжело приподнялся и поздоровался.

— А! Заходите, заходите, здравствуйте, присаживайтесь к столу. Ну, что у вас нового, почему днем не звонил? Я уже начал беспокоиться.

Кузьма встал и вытянулся.

— Разрешите доложить, товарищ полковник?

— Докладывайте.

— Позвонить не мог. Существенных новостей нет, кроме того, что на меня сегодня было совершено… новое покушение.

— Так… Дальше? — Полковник нахмурился. — Продолжайте, только подробнее.

Кузьма, не пропуская ни одной мелочи, подробно рассказал все, что произошло с ним и старшиной в море. Рассказал результаты исследования мотора, свои домыслы и соображения.

Рудаков слушал молча, и с лица его не сходило недоуменное выражение. Когда Кузьма кончил рассказывать, Меньшиков спросил у него:

— Ваши выводы?