ИПЦ

Рудаков пошел на Черноморскую, обошел несколько домов, пока не наткнулся на почтовый ящик, укрепленный на заборе. На нем было написано: «Газеты и письма для Музыкантовых». Рудаков зашел во двор и постучал в дверь беленького саманного домика. Сзади его окликнул мужской голос:

— Кого вам надо?

— Толя Музыкантов дома?

— Еще не приходил с работы.

Глава десятая

В пещере было холодно. Кузьма чувствовал, как руки его и шея покрываются гусиной кожей. Старик молчал и неторопливо шевелил губами, словно повторяя что-то про себя. Ефим ерзал на табурете и беспокойно поглядывал на Музыкантова. Наконец он сказал, первым нарушив затянувшуюся паузу:

— Толя, ты ступай, а мы уж без тебя здесь разберемся.

— Будь тут, — сурово остановил Музыкантова старик, хотя тот и не думал уходить. — Почему ты его гонишь? Он же сказал, что этот человек врет. Теперь пусть он нам все объяснит. Мы тебя слушаем, Анатолий.

— Он пришел сюда не за тем, о чем он вам сказал. Он на станции шпионил за мной, все разнюхал и требовал, чтобы я открыл все. Я ему говорить ничего не стал, но решил привести его к вам, думал, вы сами решите, как с ним быть.

— Ты правильно поступил, Анатолий. Бог воздаст за твою преданность. Так о чем же узнал этот человек? О нашем братстве?

— И об этом тоже.

— О чем еще?

— Обо всем: о катере, о баллонах, о сахаре. Обо всем. И грозился рассказать всем. Вот я и привел его сюда.

— А я ничего не знаю об этих вещах, — удивленно сказал старик. — Может, ты, Ефим, знаешь?

— Еще бы ему не знать, ведь это он мне велел и катер увести, и ключ ему от водолазки достать, и сахару в бак насыпать, чтобы он утонул, — Музыкантов кивнул на Кузьму.

— А для чего тебе понадобился катер? Ты мне об этом ничего не говорил.

— Придумывает он все. Ни о чем об этом я его не просил.

«Да он собирался удрать, и без их ведома, — подумал Кузьма, — это интересно. А не прояснить ли ситуацию? Тогда займутся им, Ефимом. Этот старик здесь не последний человек. Ефим, по всему видать, его боится».

— А зачем тебе было нужно, чтобы утонул этот человек?

— Он много знал. Он опасен для нас.

— А ты как думаешь? — спросил старик у Музыкантова.

— Он знал о валюте.

— О какой валюте?

— Которую достают для него Евсиков с приятелем. Они такие шляпы, что попались, и он, — Музыкантов кивнул на Кузьму, — с Рудаковым держали ее у себя.

— Ничего не понимаю, — старик нахмурился. — Кто-нибудь может рассказать мне, что произошло?

— Я могу, — спокойно сказал Кузьма, и все головы повернулись в его сторону.

— Он может, — подтвердил Музыкантов, — он знает больше всех нас. У него работа такая. Он уж наверняка из милиции. Сегодня на вышке меня так скрутил, что я чуть не заплакал. Откуда только в нем? Посмотреть, так щелчком убьешь…

Ефим встал и направился к двери.

— Ты куда?

— Если вы готовы слушать этого мальчишку, то мне здесь нечего делать.

— Нет уж, ты посиди, пожалуйста. Не огорчай меня своим отсутствием. Я тебя слушаю, человек, рассказывай, но смотри, если ты мне соврешь…

— Насколько я понимаю… — спокойно начал Кузьма. Он решил играть в открытую, ничего не скрывая, кроме своей работы, — этот тип решил за вашей спиной смотаться за границу. А я ему в этом деле был помехой. Во-первых, я с самого начала знал о его валютных операциях. Этого он боялся больше всего. Когда у него не получилось меня убрать, он начал со мной заигрывать, тем более, что валюту мы ему вернули. Нам она ни к чему, в магазине на нее ничего не купишь, а связываться со спекулянтами, вроде Евсикова, и продавать ее мы не захотели. Вот тогда он и начал меня обхаживать, чтобы я достал катер. Я-то сразу понял, в чем дело, и рассудил про себя так. По морю он пешком не пойдет и за границу меня не возьмет, значит, нужен я ему на час, на два, чтобы в случае чего свалить все на меня. Вот, дескать, попросил прокатиться, а у него руль заело. А в случае удачи, как только мы вышли бы в нейтральные воды, он прикончил бы меня, а сам спокойно покатил бы в Турцию. Вот я и тянул. Думаю, если откажу сразу, так очень много шансов помереть от постороннего предмета в организме. А помереть никому не хочется.

— Так, теперь мне ясно. Похоже, что ты не врешь. Ну что ж, поговорим, — сказал старик, поворачиваясь к Ефиму.

Музыкантов был растерян и переводил непонимающий взгляд с Кузьмы на Ефима, потом на старика. На его глазах рушился весь мир представлений, которыми он жил в последнее время.

Кузьма услышал, как за его спиной тихонько скрипнула дверь. Он оглянулся и в то же мгновение в его глазах мелькнуло что-то ослепительно черное, потом оранжевое и все пропало…

* * *