Иосиф

Дмитрий Епишин Иосиф

Сталин не ушел в прошлое.
Он растворился в будущем.

Шарль де Голль

Пролог

Иосиф всегда знал, что после смерти душа его полетит в Иерусалим. Куда же еще? Если Бог призывает умерших на Страшный Суд, то такой суд может быть только там – в небе над Голгофой. Ибо нет на земле места страшнее.

С Богом у Иосифа не просто получилось. С детства Он в душе постоянно жил. Потом отворачивался, надолго исчезал. Снова возвращался. Когда Его не было – сатана являлся. В душу заползал, все божеское из души выкидывал.

А в начале жизни хорошо было, безоблачно. Видишь над собой лицо матери и думаешь – это Бог. Потом лица матери нет, а Бог все равно над тобой. Незримый. Совсем сосунком попал в духовное училище, охотно учился. Детская душа нежная, Бог в нее легко входит, хорошо все обустраивает. Душа растет, цветет красиво. Правда, сатана и тогда наведывался – Виссарион, Бесо, отец родной. Бил, издевался, чтобы злу научить. Добился своего, научил. С малых лет почуял в себе Иосиф приступы ярости. Бесо его ломал – не быть тебе священником, а он боролся, не сдавался – буду! Упорным стал, несговорчивым. Мстить научился. Однажды в отца нож бросил, такая ненависть была. Но Бесо умер, не добился своего. Борьба кончилась. Бог опять душу согревал. Иосиф в училище отучился и в семинарию с желанием пошел. Мать этого хотела, а мать знает, чего хотеть. Думал, знания получать будет, к Богу приближаться. Но там – все наоборот. Монахи семинаристов ненавидят, преследуют. Святое Писание не разумом, зубрежкой вбивают, чуть что – сразу в карцер. Бога по-настоящему никто не почитает. Слежка, доносительство. Неправильные были порядки. Душа как птица в клетке стала. Стихи хотел писать, книги великих писателей читать, про политику узнавать, ничего не разрешали. Тогда в кружок первых марксистов вступил. Святое Писание забросил, зато рукописный перевод «Капитала» вдоль и поперек выучил. Жизнь в семинарии совсем опостылела. За неявку на экзамены его отчислили, да туда им и дорога.

Думал, раз теперь в революцию подался, то пути с Богом разошлись, а нет. Хоть в религии разочаровался, но от Христа отказаться не мог. В диалектике концы с концами без Бога не сходились. Потому что если нет абсолютного добра, то не должно быть и ее противоположности – абсолютного зла. А оно было. Повсеместное, всепобеждающее, наглое. Иосиф знал, что абсолютное добро есть и когда-нибудь победит. Но он не умел ждать. Хотел бороться со злом, а бороться надо только в рядах марксистов, другие не подходят. Болтуны, разбойники, дураки. Марксисты подходили, но они отрицали Бога. Пришлось выбирать: марксизм или Бог. Иосиф выбрал марксизм, а Бога спрятал. Потом часто заглядывал себе в душу, хотел увидеть Его. Понять, ушел или нет? Тогда еще Бог не уходил. Грехи маленькие были. А Он особое зрение дает, через него людей как на рентгене видно. Очень разные люди становятся. Например, когда среди бакинских рабочих агитировал – их сразу видно. Они ближе к Богу, потому что без раздвоения души. По совести жили, только в большой нужде. С ними хорошо было работать.

Вот руководящие марксисты – другое дело. Чуть ли не каждый в себе бесов прячет. На партийных съездах казалось: в театр попал, где лицедеи собрались. Без конца болтают, грызутся, сходятся, расходятся, предают друг друга, с охранкой сотрудничают, но все очень схожи. Козлиными бородками, непременными пенсне и жилетками. Заботились не столько о будущем пролетариата, сколько о своем месте в истории. Порой до смешного нелепо. Иосиф хорошую школу среди рабочих получил, рано понял, как соль земли выглядит. Эти фантазеры солью земли не были. Не верил он в их серьезность. Но надеялся: придет революция и они как прах с ног осыпятся. А заменят их настоящие делатели, которые соль земли. Такие как Сергей Киров, Серго Орджоникидзе, Симон Тер-Петросян. Много других.

Вот Ульянова всерьез воспринимал. Что говорить, боготворил поначалу. Хотя в фантазии его тоже не верил. Много раз у Ульянова теория и практика расходились. Но понял, как могуч этот человек. С самого начала увидел – если Ульянов получит власть, то схватит историю за хвост. Так и случилось. Ульянов поднял власть с питерской мостовой. Не он ее ронял, но он ее поднял. С того момента история оказалась в его руках. Уж коли, схватил – не отпустит. Иосиф долго не входил в близкое окружение Ульянова, до самой революции. Даже до гражданской войны. Но когда вошел, то спрятал Бога на самое дно своей души. Потому что Ульянов был беспощаден к вере. Странное дело. В других вопросах он старался действовать убеждением. Спорщик был замечательный, любого убедит. Но при упоминании о Боге и священниках его начинало трясти от ненависти. Одобрил террор против церкви. Троцкий и Свердлов за это дело взялись. Ненужный был террор, но Иосиф тогда молчал. Знал – только слово скажет против – в порошок сотрут.