Иоанн Кронштадтский

Претворение в жизнь «императорских начал» в деле образования и культуры общества возлагалось на обер-прокурора Святейшего синода графа Н. А. Протасова, занимавшего эту должность в 1836–1855 годах^[32]. Протасов проводил линию на подчинение церкви государству. Современники свидетельствовали: «Все делалось по его мановению, и стук его гусарской сабли был страшен для членов Синода». Одновременно Протасов проявил и качества тонкого политика, психолога, мастера интриг. Он сумел очаровать первенствующего члена Синода санкт-петербургского митрополита Серафима, да так, что тот на вопрос Николая I: «Доволен ли он Протасовым?» — ответил: «Лучшего и желать не надобно». Пользуясь абсолютным доверием царя, Протасов твердой рукой правил церковным миром: добился принятия Устава духовной консистории, деспотическими методами боролся с всевластием православных архиереев, без устали ревизуя их деятельность. Именно тогда все с удивлением узнали, что и архиереев можно судить, что и для них законы писаны, что и на них можно жаловаться в Синод.

…Можно сказать, что Иоанн Кронштадтский впитал в себя «протасовский дух» на всех ступенях своего духовного образования, что, конечно, во многом и объясняет его взгляды, убеждения и представления о месте Церкви и священника в обществе, о взаимоотношении Церкви и государства, о государе как помазаннике Божием, о содержании православного богословия и его практическом воплощении, об отношении Русской церкви к нерелигиозной культуре, взглядам и ценностям…

Граф и понял, и смог найти способы воплотить замыслы своего патрона — Николая I. Службу свою в Святейшем синоде начал он с того, что разослал всем ректорам духовных академий и семинарий циркуляр с поручением, «дабы они свободно изложили, как они понимают богословию и какие улучшения полагали бы внести в нее». Особое одобрение получила записка ректора Вятской семинарии архимандрита Никодима (Казанцева), которому было поручено подготовить новый проект устава семинарии.

…Ненастный сентябрьский день 1838 года не предвещал ничего положительного. Никодим знал: если приглашают к обер-прокурору «явиться в ранний час и при параде», то готовься к неприятностям. Да и духовенство уже успело увидеть и понять за два прошедших года, что есть из себя новый обер-прокурор. Предчувствие не обмануло.

С хмурым лицом встретив посетителя и даже не подойдя под благословение, он пригласил его сесть в жесткое черное кресло, а сам стал мерно расхаживать по кабинету. Без каких-либо приуготовлений и объяснений он обрушился на архимандрита:

— Вы учились в семинариях и академиях не для себя, а для нас… Вы наши учителя в вере…

— Да, но паства ждет к себе образованного священства, — робко пытался вставить архимандрит.

— Но вас не понимают люди, стоящие в храме. Вы чуждаетесь практического богослужения… Не умеете ни петь, ни читать, не знаете церковного устава… Вами руководят дьячки, над вами издеваются начитанные мещане.

— В семинариях обучаются выходцы из духовного сословия, они вполне…

— Ваша богословия, — прервал генерал архимандрита, — очень выспренна, проповеди высоки.

— Но слово пастыря обращено ввысь…

Не замечая робких попыток посетителя хоть что-то пояснить, а, может, просто его не слыша, Протасов вышагивал по своему кабинету, то приближаясь, то удаляясь… Никодим понял, что надо молчать и дать обер-прокурору высказаться.

— Вы хотите быть и почитаться универсальными учеными, — говорил граф. — Это ошибка. У нас всякий кадет знает марш и ружье; моряк умеет назвать последний гвоздь корабля, знает его место и силу; инженер пересчитает всевозможные ломы, лопаты, крюки, канаты. А вы, духовные, не знаете ваших духовных вещей. Вы изобрели для себя какой-то новый язык, подобно медикам, математикам, морякам. Без толкования вас не поймешь. Это тоже нехорошо. Поучайте Закону Божьему так, чтобы вас понимал с первого раза последний мужик!

— Ваше превосходительство, — видя, что Протасов остановился на противоположной стороне стола и разглядывает какие-то бумаги, решил сказать несколько слов Никодим, — как вы изволите видеть, в моих бумагах я указал на недостатки и достоинства современных семинарий, а в проекте устава семинарского выразил мнение о том, что надо бы сделать для улучшения дела духовного образования.

— Читал. — Обер-прокурор оторвался от бумаг и в упор посмотрел на собеседника. — Подумай хорошенько и кратко скажи мне: что нужно изменить в семинарии? Как упростить существующие науки? Не нужно ли ввести новые? И какие именно? Может, что-то нужно сократить. Пойми, семинария не академия. Из академий идут в профессоры, им нужно много знать. Из семинарий поступают во священники по селам. Им надобно сельский быт знать и уметь быть полезными крестьянам даже в их делах житейских. На что такая огромная богословия сельскому священнику? К чему нужна ему философия, наука вольномыслия, вздоров, эгоизма, фанфаронств? Пусть лучше затвердит хорошенько катехизис и церковный устав, нотное пение. И довольно!