Иные земли

Артем последовал за ними взглядом: птенцы катились в сторону ручья, сбегающего по плоским серым камням с легким хрустальным перезвоном. Над ручьем плавал серебристый пар – и даже от одного вида воды в нем ломило зубы, но птенчики кинулись в воду один за другим, не страшась холода, – и закачались на воде, попискивая и глядя на Артема своими черными глазами-бусинками смело и даже немного высокомерно – как будто ручей делал их неуязвимыми.

Чуть выше по течению он заметил духов. Нежно-голубые, лиловые и белые, они кружились в замысловатом танце, перемигивались, мерцали, рябили перед глазами. Воздух вокруг них дрожал.

Вдалеке он увидел стадо животных, и при взгляде на них у него захватило дух. Точно такого же крылатого оленя с шерстью, отливающего лиловым, он видел в подвале лаборатории Сандра… Но тот олень был облезлым, с потухшими слезящимися глазами – и его рога были стерты от постоянных попыток вырваться из тюрьмы.

Эти были совсем иными – щипали траву, изящно переступая длинными тонкими ногами, и их рога блестели на солнце, как будто сделанные из меди. Перья на крыльях тоже блестели – гладкие, ровные.

– Они тоже говорят? – спросил Артем у Дайны, и она прыснула:

– Колуотли? А то как же, иди попробуй с ними поболтать.

Заслышав их разговор, олени настороженно запрядали ушами – а потом, без малейшего предупреждения или знака, сорвались с места разом, как единое существо, и хлопанье их крыльев было оглушительным и звонким. Они быстро поднялись высоко над землей – и устремились, тяжело взмахивая огромными крыльями, в сторону леса.

– Они летят! – ахнул Артем, и Дайна улыбнулась:

– Конечно, летят. А на что, ты думал, им крылья? Что, таких ты у себя там не видел, да?

– Только одного, – сказал Артем.

Он поборол секундное искушение рассказать Дайне о лаборатории и Сандре. Следовало хранить свои секреты, раз она не стремилась делиться с ним собственными.

– Смотрите по сторонам внимательнее, – сказала Дайна, и Артем вдруг понял: она действительно нервничает. – Я уже говорила… это не наши земли.

Красота равнины завораживала – обманывала, потому что, отойдя достаточно далеко от леса, Артем тоже почувствовал себя беззащитным. Он вспомнил, что Кая всегда опасалась открытой местности.

Но они шли через равнину, наверное, час или около того – а ничего страшного так и не случилось. Бурые холмы были теперь ближе – и Артему стало ясно, что это никакие не холмы, а город.

– Да, – как будто отвечая на его мысли, сказала Дайна, замедлив шаг, – это город Тофф.

Тофф походил на скопище гигантских муравейников, и «муравьи», живущие здесь, явно были не лишены чувства прекрасного.

Чем ближе они подходили, тем больше подробностей открывалось восторженному взгляду Артема. Легкие горбатые мосты и арки, парящие на уровне верхних этажей. Башни с закругленными остроконечными крышами. Десятки окошек из желтого стекла медово посверкивали на солнце, как множество внимательных глаз.

Между башен и домов, встающих над стенами, ветвились улочки и дороги – Артем видел, как по ним, не зная отдыха, снуют люди и звери, повозки, запряженные животными вроде лошадей, но куда более коренастыми и лохматыми. Ему показалось, что пара повозок мелькнула над стенами – увлекали ли их вверх крылатые олени или это был обман зрения и прихотливых солнечных лучей, играющих на черепице, камне и стекле?

У Артема закружилась голова. После крохотных домиков Ардженьо он и подумать не мог, что увидит здесь что-то подобное.

Дайна наблюдала за ним с кислой миной:

– Нравится? Не обманывайся. Город красивый, но доверять там не следует никому.

– Но почему? – спросил Артем, не отводя взгляда от чудесного города.

– Потому что это город Тофф! – сказала Дайна тоном, каким обычно говорят с неразумными детьми. – Город Тофф, а не Аждая. Не наш город.

– Ну конечно, – отозвался Артем как можно более небрежно, – я просто… забыл… почему это может быть важно?

Дайна фыркнула:

– Боги…

– Что такого? Я просто спросил…

– Да нет, – нетерпеливо прошипела она. – Я говорю, дело в богах.

Больше она не сказала ни слова.

Мысли роились в голове как суетливые насекомые.

Город не Аждая, а Тофф, сказала она. И много раз в разговорах с ним она упоминала «богов», а значит, Аждая – не единственный. Он сам посвящен Аждая – что бы это ни значило – и прошел через прореху невредимым, а вот Ган поплатился рассудком.

У него дома нечисть никогда не пыталась установить контакт с людьми. А может, кто-то и пытался… Но вряд ли люди в здравом уме стали бы болтать с несущимся на них Болотным хозяином или стаей гарпий.

Артем вспомнил безумного старика, вышедшего ночью в лесу к их с Каей костру, и сердце его упало. Тот старик как раз пытался заговорить с ними – бормотал что-то о великой битве. Кажется, даже произнес «Аждая».