Иные города (СИ)

Но тут Настя заметила маску со светлой бородой в красивом сером костюме, входящим рядом с человеком в черных кожаных брюках, убранных в высокие сапоги, в черном кожаном не то куртке, не то камзоле из которого выглядывала белая рубашка на манер дворянских, с кружевными манжетами.

— Вот там, похоже, Джонни, — толкнула она локтем Лику. Лика посмотрела и вздохнула:

— О да, это он! Как всегда чертовски красив.

Настя хотела было удивиться, но почувствовала, что вздох подруги относится не к Джонни, а к его спутнику.

Джонни шагал легко и пружинисто, словно насмехаясь над своим видом, над балом и всеми. Еще немного, и он бы небрежно пожал плечами. Может, сделал бы колесо, с него станется. Так он шел, легко, чуть подпрыгивая. А может, такой казалась его походка рядом с ровной, уверенной, властной походкой его спутника. Тот шел, как царь царей, каждый шаг — весомый аргумент в его пользу. Каждый кивок — снисхождение. Скромный костюм должен был сделать его неприметным среди ярких красок бала. Но лишь напротив, выделял его среди них. Толпа расступилась перед ними, маски столпились по периметру залы, оркестр от попурри из классики и современных мелодий заиграл очень красивую мелодию, вступление к вальсу или еще какому-то танцу, должно быть, бал вот-вот начнется.

Настя видела, как улыбается ей Джонни: она же так хотела, чтоб он пригласил ее на танец. Но странным образом, взгляд переходил на его спутника, который казался черным и лишним пятном на этом празднике ярких красок. Его маска плотно облегала действительно красивое лицо с волевым подбородком, блестящие темные волосы были гладко зачесаны назад. Настя снова перевела взгляд на Джонни. Она видела: тот пригласит ее, он смотрит на нее восхищенно, но его спутник оказался быстрее, музыка вступления к вальсу заканчивалась, но он успел протянуть ей руку, и прежде, чем Настя успела задуматься, как отказать, она вложила свою руку в его.

«Джонни!» — мелькнула и погасла как молния мысль, но тут же сменилась другой, тревожной, «Я же не умею!», но рука ее партнера уже легла на талию.

— Я не… — выдохнула она, но тут он увлек ее в танец.

Мелодия нарастала плавными кругами, захватывая их, словно в воронку, увеличивая ритм, и Настя вдруг поняла, что плавно, красиво и грациозно кружит по зале, делая развороты, словно всегда танцевала вальсы. Это он умело направлял ее, легко приподнимал, подхватывал, кружил. Танец пьянил. Поначалу музыка казалась знакомой, но потом она узнала ее, то был вальс цветов из балета «Щелкунчик». Для Насти этот балет с детства был связан с Новым Годом и Рождеством: отец водил ее маленькую накануне праздников на этот балет в Кремль и в Большой театр. Разве не волшебство, что сейчас, под Новый год она танцует вальс под музыку русского композитора в Венеции? Она бы не могла пожелать лучшего. Это было исполнением мечты, которую она даже не успела помечтать, словно кто-то по мановению волшебной палочки превратил ее в сказочную принцессу, под самую прекрасную и самую новогоднюю для нее музыку. И подарил ей партнера, который помог ей станцевать этот вальс. Она смотрела ему в глаза, ловила его улыбку. Если бы ей нужен был герой для девичьих грез, им бы стал он, пусть в маске, но она чувствовала его нутром, словно он был создан для этого танца с ней. Волшебного, безумного, легкого, магического танца.

Они кружили по зале легко и непринужденно, улыбаясь друг другу, словно герои мультфильма про принцессу и принца. Оркестр то ли следовал за ними, то ли заманивал в сказку. Мелодия была необыкновенно прекрасной, хотелось плакать от счастья. Они танцевали одни. Остальные смотрели, завороженные волшебным синим и мистическим черным, трогательной восторженностью девушки и абсолютной уверенностью мужчины.

Она ощущала себя легкой, такой легкой, что не чувствовала пола под ногами. Не было времени даже на удивление, она словно всегда танцевала с ним, зная, когда он заставит ее сделать поворот, когда поймает снова за руку и привлечет к себе. Счастье пузырьками двигалось в крови, как шампанское, она знала, будто видела со стороны, как красиво ее платье в кружении, как сверкают и переливаются серебряные нити в ткани, нежно, словно звезды на темном небе, как красиво изгибается стан, когда она отклоняется от него.

Музыка подхватывала, кружила, улыбалась ей в лице этого незнакомца. Восторг нарастал вслед за мелодией, казалось, что это вечность мягко качает ее в своих ладонях. И хотелось в тот момент только одного: чтобы этот танец не кончался как можно дольше!

Зрителям чудилось, что еще немного, и они оторвутся от пола, взлетят, продолжат кружиться вокруг огромных светильников под расписным потолком. Поглощенные друг другом.

Цезарь испытывал желание вырвать палочку из рук дирижера, оборвать этот танец, пока не поздно. Но было поздно уже давно, в тот самый момент, как человек в черном протянул руку Насте. Или даже раньше, гораздо раньше. С болью в сердце он наблюдал за прекрасной парой. Бедная девочка!