Инцидент (СИ)

-Так вот. К тому моменту мы точно знали, что болезнь, превращающая людей в кровожадных зомби, была в воде. Почему заразились не все, мы не имели понятия, да и не это было главным. Мы были абсолютно уверены, что эвакуация провалилась, и нас бросили на произвол судьбы. И последним нашим шансом на спасение было самостоятельно попытаться выбраться из города. Найти транспорт и свалить куда-нибудь, где ещё оставался порядок и не было зараженных, а такое место существовало. Иного варианта даже не рассматривалось. Это только в фильмах мир падает за один день, а у нас пал пока только город. Но когда я думал о том, чтобы снова выйти на улицу, я буквально ощущал свою физическую неспособность на это. Будто я был рыбой в аквариуме, даже не пытавшейся спустя долгие годы своей жизни в нем, пробить стекло. И, я уверен, большинство чувствовали то же самое. Поэтому, даже определившись с тем, что делать дальше, мы продолжали сидеть на верхнем этаже «Коралла», пить пиво и газировку и молча плавать в собственных мрачных мыслях, ища в них укрытие от неприятной реальности. На часах была половина двенадцатого.

Виктор вновь нависает над столом и смотрит в камеру, как он обычно делает, решаясь на откровение.

-Вообще, с падением человечества как адепта цивилизации, пало ещё нечто куда более важное, составляющее основу нашего общества, его неравенства, уважения и любви. В общей панике с людей, как с тополей в октябре листья, слетали маски. И какими бы крутыми мы не старались казаться, как бы отвязно и бескомпромиссно мы себя не вели, в ужасе мы становились лишь глупыми загнанными животными. К примеру, Санек – лидер, победитель. Для меня он всегда был олицетворением силы и целеустремленности. Особенно это чувствовалось при виде того, как он разносил зараженных детей с апатичным лицом и крепкой, уверенной рукой. Но глядя на него, сидящего в «Коррале» и нервно сжимающего банку пива, на его ввалившееся глаза, обескровленные губы, кусаемые до болезненной белизны, я понимал, что тогда, у поликлиники это был лишь эффект шока. Адреналиновый приступ, которому все мы были подвержены. Но теперь, когда приступ прошел, мы были жалки. Мы ещё не сталкивались с настоящей опасностью, по сравнению с которой быстрые зомбята – лишь ласковые хомячки, мы ещё не видели реальной человеческой смерти, мы ещё не выматывали свои организмы ради выживания. Даже те увечья, которые мы видели на солдатах, были только тизером того, что нам ещё предстояло увидеть. Но уже тогда, пережив лишь малую толику уготованных нам ужасов, мы превратились в загнанных животных, не приспособленных к самостоятельному выживанию…

Георгий Вагнер (журналист – писатель)

-Ну что ж, город гряз в зараженных. – Георгий разводит руками. – Словно нефтяные пятна на воде, язвы беспорядка и ужаса, расплывались по улицам, поглощая их одну за другой. Как я уже говорил, военные, брошенные в пекло и скованные приказом, становились жертвами пандемии. На пунктах эвакуации, откуда отступать было некуда, их буквально давили зараженные вперемешку с испуганными горожанами. Многие люди прятались по близлежащим зданиям, рассчитывая, что за ними вскоре придут. – Он кривит губы в улыбке. – Но мы же знаем, что за ними явились только через тридцать два дня. Дороги были забиты, дворы заполнялись слоняющимися сумасшедшими, жаждущими чьей-нибудь крови. Эвакуация ещё барахталась в доказательстве своей жизни, но уже к двенадцати часам её судьба была очевидна, а к двум город уже пал.

Он поправляет свои тонкие очки. Натренированная еле заметная улыбка на секунду сходит с его лица.

-В первые же часы эпидемии были понесены огромные финансовые и людские потери. К полному окончанию эвакуации из города в безопасные зоны были вывезены только 18% населения. Вы можете себе это представить? А скольких людей власти обрекли на смерть или на заражение своими бездумными действиями? Сколько солдат были раздавлены в панике или закусаны до смерти? Скольких горожан эти самые несчастные солдаты расстреляли, чтобы хоть как-то защититься? Сколько людей получили укусы в толпе и позже были убиты выжившими? Эти цифры умалчиваются. Есть лишь статистика погибших во время эпидемии, но не загубленных государством.

Георгий поудобнее усаживается в кресле, взяв тем самым паузу для обдумывания красочного завершения своего монолога. Его лицо выглядит жестче чем обычно. Наигранность на время уходит из его жестов.

-Одним словом, это был крах. В попытке спасти людей, власти их прикончили. И в два часа весь Орел был заполонен зараженными, превратившись в место, непригодное для обычных людей. И я вам так скажу: каждый, кто выбрался оттуда, кто в слепую прошел через ад ради выживания – совершил подвиг. А Сергей Нестеров, даже не смотря на содеянное, в отдельной мере заслуживает восхищения. В угоду его поклонникам…

Алексей Черенков (биохимик, эпидемиолог, магистр наук, правительственный консультант по вопросам биологических угроз)