Интроверт

Я убил человека. В моей голове рушился мир, я отказывался в это верить. Ещё давно я задавался себе вопросом: «Как это, отнять жизнь у другого человека? Что испытывают убийцы? Насколько сильно, меняется мир и твоя жизнь после этого?». Я думал, что не узнаю ответ на этот вопрос никогда… Но вот она – реальность. Ещё вчера утром я подумать не мог, что через несколько часов совершу убийство, даже самой мелкой, самой мимолётной мысли об этом у меня не возникало; даже не было мысли, что может возникнуть такая мысль. Убийство поселилось во мне, оно путало меня, оно заставляло меня сходить с ума, оно не давало мне дышать; я даже не мог плакать. Как будто копья летели в меня и пронзали мои легкие, мои руки, мои глаза; они застревали во мне и раны тут же гноились. Я лег на пол, брался за волосы, пытался их рвать, но ничего не получилось. Потом встал на колени и начал биться головой о пол, это продолжалось пару минут, пока лоб не разбился и не пошла кровь. Я вытирал лоб рукавом белой рубашки, она окрасилась в карминовый цвет. На мгновение я пришёл в себя и осмотрелся вокруг. Увидел ту же комнату, где я жил ещё не убийцей; где я спокойно когда-то спал и курил в одиночку, мечтая о чём-то; куда я приходил после колледжа ещё студентом. Теперь я не студент, теперь я не Лёня, теперь я не свободный человек, теперь я не восемнадцатилетний парень, теперь я – убийца, и эта комната теперь – комната убийцы. Никогда я не стану прежним, никогда не будет всё хорошо, никогда не наступит белая полоса в моей жизни. Убийство – вот что кардинально изменит вашу жизнь.

Я продолжаю дышать, смотреть, ходить, чувствовать, а кто-то этого уже лишён. И причём каким способом: я своими же руками – я, который ничего не стоит; я, который являюсь никем; какой-то проходной студент Лёня – отобрал жизнь у человека. Этот учитель даже не подозревал как он умрёт. Наверняка он утром спокойно позавтракал и отправился на работу. Он думал, что это будет обычный день, как и все остальные его дни. Даже когда я зашёл в аудиторию, он не знал – что зашла его смерть. И я сам не знал – что я и есть смерть этого учителя. Мы рисуем смерть как страшный скелет с косой, но нет же, это всё абсурд, смерть – это мы сами. И беда в том, что мы этого не понимаем. Если бы я знал, что этому учителю суждено умереть от моих рук, я бы ни на шаг к нему не подошел, я бы пропускал все его лекции, лишь бы он жил.

Вот так бывает несправедлива жизнь. Некоторые люди дерутся чуть ли не каждый день и живут себе спокойно, а Лёня, который сделал первые свои три удара по человеку в жизни, стал убийцей. Не знаю, нужно ли его осуждать за это, нужно ли наказывать? Даже не знаю можно ли его назвать – как он сам говорит – убийцей. Этот факт совершенного им деяния – это самое мучительное наказание для него.

Было уже около десяти часов вечера. Вернулся немного подвыпивший Давид. Я услышал звуки открывающейся двери и шорох одежды в передней. Я лежал уже не на полу, перебрался на кровать. Эмоции всё так же били через край, но тело моё устало. Я лежал и даже не моргал, мышцы отказывались функционировать. Вдруг раздался стук в дверь моей комнаты, дед приоткрыл дверь и спросил:

– Можно?

Я промолчал. Он зашёл, развернул стул к моей кровати и продолжил:

– Подрался с кем-то? Нормально тебе лоб развалили. Вчера был день платы за комнату, а ты не заплатил. Может у тебя пока что денег нет или мать ещё не перечислила? Так ты скажи, я подожду. Но только имей ввиду: каждый день просрочки – это плюс пять процентов от суммы, как мы и договаривались изначально.

Эти слова мне были так безразличны, что он себе даже представить не мог. Тем более, он и не подозревал, что сидит возле убийцы. Какая мне разница на эти пять процентов, если на следующий десяток лет у меня гарантированно будет новая комната, да ещё и с замечательными соседями.

Я нашёл в себе силы повернуться на бок, и ослабшим голосом еле разводя губы сказал:

– Откройте окно, а то душно, опять натопили так, что аж дурно.

– Сейчас, – сказал Давид, вставая со стула.

Подойдя к окну, он открыл его, посмотрел на меня и повторил:

– Каждый день просрочки – это пять процентов от суммы.

Он ушёл, а я лежал и пил этот морозный зимний воздух, постепенно приходя в себя и собирая мысли в голове. Вспомнил что я ещё не говорил с мамой. Я понимал прекрасно, что она всё знает, но она, с момента как я включил телефон, ни разу не позвонила мне. Не уж то что-то случилось? Может ей стало так плохо от этой новости, что её увезли в больницу, и она не может мне позвонить? Но было довольно поздно, в такое время она уже спит. Я решил, что позвоню завтра. На часах было 23:10.