Интервью… в тумане

Он заметил, как от стены отошла темная тень и накинулась на него. Напала неожиданно, Максиму оставалось только защищаться. Он вовремя выставил руку, и удар пришелся по ней, хотя целью была голова. В руке противно хрустнуло. Но он не стал на это отвлекаться. Необходимо было себя защитить. Он отскочил, увернулся от второго удара. Он пришелся по стене. Звон металлической трубы об стену зловеще прорезал тишину. Богатырев попытался взять ведение боя на свою сторону, но с одной рукой это было сложно. Он уворачивался от ударов трубой и напирал всем телом одновременно. В один момент он изловчился и ударил. Удар пришелся в солнечное сплетение. Соперник согнулся пополам. Максим стукнул по спине, но тот нашел в себе силы и выпрыгнул вперед, головой врезался ему в живот. Максим отлетел к стене, подвернул ногу и стукнулся затылком.

В глазах потемнело. И все пропало.

Ещё долго в ушах хрустела смесь стекла, камней и пыли, но не могло пробиться в сознание. А ведь это была смесь желания убийства. А сил на спасение уже не было.

* * *

Тоня закричала. Отступила. Наткнулась спиной на стену, зажмурилась. Горячие руки сдавили её горло. Несильно, но очень страшно. Он провел языком по шее, запыхтел. Одной рукой он держал её за шею, второй щупал грудь. Он дышал возле неё так, что волосы шевелились от его дыхания и страха.

Она испугалась так, что даже не сразу заметила, что он её уже не держит, и рядом никого нет. Ей показалось? Привиделось? Нет. Тело ещё хранит ощущение его жестокого прикосновения.

Она медленно сползла на корточки. Закрыла лицо руками.

— Никогда. Никогда — шептала она в ладони. — Нет. Я больше никогда. Пожалуйста, не трогайте меня.

Потом она услышала — где-то рядом люди пыхтели и возились. И только по приглушенным звукам было понятно, что идет борьба.

Она должна была встать и бежать, но не смогла найти в себе силы даже подняться с корточек. Мысленно, она уже себя похоронила, и самое страшное, что смирилась с этим. И не было выброса адреналина, который должен был поднять её и нести как ошпаренную подальше от этого места. Не было желания спасаться. Не было сил на побег. Не было мыслей, заставляющих хоть что-то сделать, чтоб остаться в живых.

За это она себя отругала, продолжая что-то бубнить под нос на одной тональной волне. Через какое-то время в глубине дома все стихло и только собственный голос пугал её.

— Господи, господи, господи, господи — шептала она на одном дыхании.

Она замолчала и прислушалась. Да, действительно, всё стихло. Ушли? Убежали? Убили друг друга? Притаились? Ждут её?

Неизвестно сколько она ещё сидела, но в какой-то момент она устала. Устала сидеть, устала молчать, устала бояться, устала от трескучей тишины. Она пошевелилась, под ногами скрипели камни и стекло, это были звуки жизни. Она с трудом поднялась и, пытаясь хоть что-то разглядеть, таращила глаза.

Постепенно страх стал уходить и появилась возможность обмозговать. Она вспомнила, что можно воспользоваться телефонным фонариком, включила его и, освещая себе дорогу, отправилась к выходу. Она светила на стены, надеясь вовремя заметить опасного человека. Для чего? Непонятно. Может взглянуть в его глаза перед смертью. Руки тряслись. Слабый лучик света прыгал по кирпичным поверхностям, играл с тенями, отчего становилось ещё страшнее.

И тут она увидела его, вздрогнула, чуть не выронила телефон. Остановилась. Он лежал возле стены, повалившись на бок. Признаков жизни не подавал.

«Ну конечно — с паникой подумала Тоня, — сейчас набежит полиция, и меня обвинят в убийстве, а я даже не знаю, кого убила. Что за глупые мысли? Я же не пойду смотреть. Нет. Бежать. Бежать! — кричал внутренний истерический голос, но Тоня в этот день была глухая. Она медленно наклонилась и посветила в лицо лежавшему.

— Максим Анатольевич, это вы?

Видимо, чтобы найти в себе силы, Тоне нужно было увидеть Богатырева в предсмертном состоянии. Да если надо будет, она на себе потащит его в больницу, лишь бы был жив. Действовала она быстро. На руке пульс не прощупывался. Она попыталась услышать его на шее. Нет. Она припала к его груди. Услышала медленные спокойные бабаханья сердца, как будто он спит.

— Проснитесь, то есть очнитесь, пожалуйста.

Она нежно похлопала его по лицу. Оказалось слабо, без реакции. Похлопала посильней. Он промычал. Она попыталась его поднять. Он приоткрыл глаза, но тут же зажмурился.

— Я так рада, что это вы. Это хорошо. То есть совершенно плохо. Да. Это плохо, что это вы. Только, пожалуйста, не умирайте. Вы мне так нравитесь. Боже, что я болтаю. Максим Анатольевич, простите, это нервы. Не теряйте сознание, прошу вас.

Богатырёв, опираясь на руки Тони, медленно сел. Он не знал, сколько пролежал в темноте, но видимо долго. И как его не убили? Бесчувственного легко убить. Он с трудом поднялся. Сначала оперся на руку, но её пронзила такая боль, что можно было выть. Он пытался её держать, но она повисла, как тряпка. Неужели перелом?

— Что с рукой? — заметила она.

— Вражеская пуля.

— Ах, в вас стреляли?

— Я пошутил. Вы что тут делаете?