Интернат

– Последние пару дней – нет. Перед этим в спортзал влетело. Дыма было на весь город. Все, наверное, думают, что мы тут сгорели.

– А Саша где? Спит?

– Спит? – переспрашивает Нина, остановившись. – Пал Иваныч, они тут давно не спят. Разве что днём, – добавляет, – когда не так страшно.

Выходят из спортзала, идут по тёмному коридору. Нина включает тяжёлый шофёрский фонарик, подсвечивает себе. Окна на первом этаже завешаны одеялами и агитационными плакатами, сорванными со стен. Холодно и сыро. Цветы замёрзли. В коридоре натоптано: пол мыть, похоже, нечем. А так – нормальное учебное заведение. Рисунки на методических материалах, флора и фауна родного края. Паша успевает рассмотреть волчьи силуэты в глубоких снегах, листья папоротника, растущего на камнях. Папоротник, думает он, при чём здесь папоротник? Фанерные щиты с запылённой государственной символикой. Сказочные персонажи на стенах, похожие на выпускников-отличников. В воздухе пахнет гарью.

– Продукты у нас пока что есть, – объясняет Нина. – Только готовим на огне. Как на пикнике, – добавляет. – Да, и вот, посмотрите. Вам будет интересно.

Дверь последнего кабинета приставлена к стене. На двери табличка: «Библиотека». Паша заглядывает внутрь. Окно высажено взрывом, крыша просела. Книги лежат посреди комнаты большой мокрой кучей. Лежат, портятся, как продукты на солнце.

– Хорошо, что дети читать не любят, – говорит Нина. – Когда прилетело, здесь никого не было. Все на кухне сидели.

– Из преподавателей кто-нибудь остался? – смутившись, спрашивает Паша.

– Физрук, – отвечает Нина. – Валера. И я. Остальные разбежались. И дети тоже: кто мог – разбежались. Местные приносят продукты, с водой раньше помогали. Теперь не приходят – боятся.

– Есть чего.

– Да.

Они спускаются по ступенькам вниз, попадают в длинный глухой коридор. На стенах старые советские таблички по гражданской обороне. По полу разбросаны противогазы, похожие на головы муравьедов. Тут теплее и спокойнее. Вот только на стенах слишком много рисунков с ядерными взрывами.

– Повезло, – говорит Нина. – Этот подвал строили как бомбоубежище. На случай третьей мировой. Специально для нас.

Заглядывают в первый бокс.

– Саша тут? – тихо спрашивает Нина, выключив фонарь, чтоб никого не разбудить. Но никто и правда не спит. Отовсюду сразу же доносятся тихие голоса.

– Он в третьем, – говорит наконец один голос. Девочка, отмечает Паша. – Сидел тут, – говорит невидимая ему девочка, – пугал нас. Мы его выгнали.

– Понятно, – отвечает на это Нина. – А тут его дядя пришёл. Пал Иваныч.

И светит Паше фонариком прямо в лицо.

– Заберите его от нас, – просит из темноты девочка. – Он нас пугает.

– Заберу-заберу, – быстро обещает Паша.

Выходят, прикрывают дверь, идут к третьему боксу. Дверь оказывается запертой изнутри. Чёрт, тихо ругается Нина и начинает деликатно стучать в тяжёлую железную дверь, за которой, очевидно, можно пересидеть третью мировую.

– Саш, – просит Нина, – открывай.

– Тяжело с ним? – спрашивает Паша, чтобы как-то её поддержать.

– Со всеми тяжело, – отвечает Нина. – И с ним тоже. Саш, к тебе здесь дядя пришёл. Дядя Паша, – добавляет она, чтобы не было никаких сомнений.

Сначала никто не откликается. Потом дверь тяжело гремит, открывается. На пороге стоит Саня – в спортивных трусах, в тёплом свитере, с бейсбольной битой в руках. Подрос, отмечает Паша.

– Пашка? – спрашивает удивлённо.

– Тренируешься? – вопросом на вопрос отвечает Паша. – Откуда это у тебя? – показывает на биту.

– Местные принесли, – объясняет Нина. – Вот он и забрал. Саш, – обращается она к мальчику, – я же просила не закрываться.

– Ты что тут делаешь? – игнорируя её, спрашивает Саша.

– Я за тобой, – говорит Паша.

– А, – соглашается Саша. – Давно пора.

Поворачивается, идёт в комнату.

– Я вам сейчас спальник принесу, – устало говорит Нина, оставляя его наедине с племянником. – Переночуете и идите.

– И пойдём, – говорит на это Паша. – И пойдём.

Заходит в бокс. Тёмный сухой подвал, вдоль стен тянутся трубы. Бетонный пол, бетонный потолок. Даже после ядерной атаки можно жить. Только недолго и безрадостно. В углу малой соорудил себе гнездо: на пол бросил маты, потом ватное одеяло, на него – спальник. Несколько подушек, кастрюли, тарелки, бутылки, недогрызенная лапша-мивина. Книжки. Паша подходит, рассматривает. Майн Рид, Конан Дойль. Все с библиотечными штампами. На Майн Риде – пачка сигарет, с фильтром. Паша удивлённо смотрит на сигареты, малой перехватывает его взгляд, дёргается даже, чтоб убрать пачку, но сдерживается, с независимым видом меряет Пашу взглядом с ног до головы.

– Поправился, – комментирует.

– Это куртка такая, – оправдывается Паша.

– Плохая куртка, – соглашается малой.

– Читаешь? – переводит разговор Паша.

– На раскурку взял, – издевается малой.

– Ясно, – не поддерживает темы Паша. – Я в детстве тоже читал эти книги. Сестре своей вслух читал. Ну маме твоей, – объясняет на всякий случай.

– Как она там? – малой перестаёт задираться и спрашивает на этот раз серьёзно.

– Да нормально, – неохотно отвечает Паша. – Работает.

– Ты как сюда доехал? – интересуется малой.