Интерферотрон Густава Эшера

Странно, что космические силы столь озабочены содержанием наших сновидений. Это значит, что сны имеют над ними власть, от которой не так-то просто избавиться: ближайшего случая не представлялось вплоть до сегодня, когда Богенбрума послали украсть интерферотрон. Он, кстати, загадочно выразился: «сроки поджимают». Неужели и боги подвластны времени, живут по графику? А почему бы и нет? Да и кто выступает богами в данной ситуации? Скорее, люди для высших сил — боги. Это их сны заставляют тех суетиться. Густав злорадно подумал, что, возможно, и не существует никакой иерархической пирамиды из низших и высших сил, или же эта пирамида регулярно оказывается перевернутой. Кто-то наверху управляет движением галактик, зарождением звезд, но опасается, что на крошечной планете какому-нибудь совершенно незначительному человеческому организму, до отказа заряженному психической энергией, приснится нечто такое, отчего Вселенная содрогнется.

Мы, конечно, черви, и медленно грызем свои тоннели, Но, наверное, в этом и состоял замысел: заставить нас ползать потихоньку по своей траектории, набираясь эмоций, ощущений, чтобы, перерабатывая их мозгом, выплескивать наружу во сне. Видел бы человек свое будущее так же хорошо, как и прошлое, не испытывал бы он в своей жизни ровным счетом никаких чувств. Все дело здесь в новизне и неожиданности. Старики, скорее всего, не видят системообразующих сновидений: им нечему уже удивляться. Как там в древности называли один киногородок? «Фабрика грез»?.. Все человечество — одна сплошная фабрика снов. Только весьма неэкономичная. Сколько людей из многих миллиардов видело эти самые системообразующие сны? Остальные, получается, выполнили роль гумуса… Стоило ли строить теплицу ради нескольких цветов?

Конец первой части

Часть последняя

Гонзу Мысливечека на этот разбудили, впечатав в лицо грязную подошву сапога:

— Вставай, п-п-придурок! Н-н-начальство зовет!

Гонза открыл глаза. Поле зрения левого глаза было перекрыто подошвой; правый, обзор которого был ограничен носком сапога, увидел только край фигуры: трехпалую кисть, сжимавшую окурок, грязный рукав куртки и висевшую на поясе флягу. Это был Иозеф Бриттен, командир, а также давний мучитель Гонзы, получавший удовольствие от того, чтобы регулярно будить его ни свет ни заря жестокими способами: то вылив стакан холодной воды на голову то приложив горящую сигарету ко лбу, то со всех сил заорав в ухо. Иозеф считал, что внезапные побудки способствуют повышению боеготовности.

— Встаю, — тихо сказал Мысливечек. — Уберите ногу, пожалуйста.

Бриттен на секунду с силой вдавил сапог, затем снял его. Поднявшись с матраса, лежавшего на грязном полу, Гонза медленно пошел к двери.

— К-куда, кретин?! — заорал Бриттен. — А оружие, портупея, сетка? Мысливечек молча развернулся, подошел к скамейке и принялся надевать на себя снаряжение. Последним был рюкзак, в котором находилась широкая и тяжелая сетка, — просунув руки в лямки, Гонза выпрямился и посмотрел на Бриттена. Тот, критически оглядев его с ног до головы, сказал:

— Шлем.

Гонза направился к выходу и, сняв висевший на крючке потрепанный шлем, надел его на голову, после чего замер в ожидании дальнейших команд. Иозеф подошел к нему вплотную, втянул ноздрями воздух и с подозрением спросил:

— Опять обмочился?

Мысливечек, взглянув вниз, на свои поношенные штаны, с грустью кивнул. Бриттен тут же выдал ему сокрушительную затрещину и заорал:

— Ну как я теперь тебя, кретина п-п-проклятого, начальнику покажу?! Сменная форма есть?

Гонза отрицательно помотал головой. На нем был весь его гардероб, уцелевший после той злополучной телепортации с Луны: рваный рабочий комбинезон со старой спортивной обувью. Мысливечеку конечно, было стыдно, что он опять оросил себя ночью, но поделать с собой он ничего не мог: уж больно сон оказался интересный. Во сне Гонза складывал разноцветные кубики, они были теплые, пищали и шевелились. Потом он укладывал их себе на живот, — они его грели и щекотали, а затем внезапно растеклись. Мысливечеку стало стыдно: его вызывал Доктор или даже сам Полковник, а он так опозорился. Если начальство звало к себе, то дело предстояло серьезное, а не просто бегать с мешком и палками вокруг дома, — «для поддержания спортивной формы», как говорил Иозеф. Неужели экспедиция?

Бриттен вытолкал Гонзу из его комнаты в коридор. Освещение здесь было слабое, поэтому Иозеф с размаху стукнулся о скрывшуюся в полумраке колонну. Ругательства разнеслись по длинному, пустынному коридору. Бриттен бился об эту колонну всегда, когда заходил за Гонзой, — наверное, потому, что был слеп на правый глаз. Это не из-за телепортации, а еще раньше, когда взорвалась главная торсионная установка в Море Спокойствия. Гонза слышал, как Иозеф рассказывал об этом другим подчиненным: