Интерфейс

Остаток дня она была совершенно не властна над собой. Это было все равно, что угодить в самый эпицентр бунта – совершенно безвредного бунта. Это было как самая большая, шумная, пьяная свадьба всех времен, возведенная в десятую степень; и вместо одного фотографа, отдающего указания, что кому делать, тут их была целая армия. Мэри Кэтрин столько раз ослепили вспышкой, что она начала видеть вещи, которых на самом деле не было – как будто фотовспышка была воротами в тайное измерение. Политическое действо превратилась в потный фестиваль обнимашек, поцелуев и рукопожатий на открытом воздухе, постепенно перемещающийся через город в парк Тасколы, в котором половина свиней Среднего Запада вращалась на вертелах в гигантских коптящих мобильных жаровнях. Туалеты из зеленого пластика выстроились вдоль границы парка, как церемониальная стража на коронации. Столы для пикника общей длиной в милю были покрыты красно-бело-синими скатертями и уставлены лимонадом, ледяным чаем, пуншем, водой, кофе и пивом.

Мэри Кэтрин шаг за шагом прокладывала путь сквозь все это столпотворение, останавливаясь примерно через каждый ярд, чтобы кого-нибудь поприветствовать. После первой тысячи приветствий она совершенно лишилась способности запоминать лица. Некоторое время она беседовала с приятной женщиной; Мэри Кэтрин считала эту женщину своей старой учительницей из воскресной школы, пока не сообразила, что болтает с женой судьи Верховного суда. Она поприветствовала Алтею Кувер, внучку Дуэйна Кувера и свою соученицу по колледжу. Она постоянно сталкивалась с людьми, которых узнавала, но при этом, как ни странно, встречала впервые в жизни. Это были кинозвезды, профессиональные спортсмены, сенаторы и музыканты. Она знала их в лицо так же хорошо, как собственных дядюшек и тетушек, и поэтому ей не казалось странным, что все они разгуливают тут по ее Тасколе.

В какой-то момент она наткнулась на Ки Огла, и ей хватило присутствия духа сообщить ему, что им следует поговорить, как только представится возможность. Прямо сейчас возможность явно отсутствовала, ибо произносил речь перед двумя группами чирлидеров – из Тасколы и Рантула, которые успели принять душ и навести марафет. Он признал свою полную неспособность выбрать лучшую группу и пообещал обеспечить униформой обе. В итоге только час спустя он разыскал Мэри Кэтрин на периферии празднества.

Она стояла на домашней плите софтбольного ромба, повесив блейзер на гвоздь, торчащий из деревянной отбойной стенки. В руках у нее была алюминиевая бита, которой он отбивала мячи полудюжины подростков, разместившихся на внешнем и внутреннем поле – игра называлась «Пять сотен». В знак почтения к ее высокому рождению, ловкости и снайперской меткости они титуловали ее «Бэттером всех времен и народов». Она отбивала мячи. Они ловили их, считая свои очки, и снова швыряли в нее. Контролируя траекторию каждого, она ухитрялась поддерживать очень плотный счет. Через некоторое время рядом возникла японская съемочная группа, которая принялась снимать происходящее. Она не возражала.

– Замечаю некоторую предвзятость, – протянул кто-то, когда она отбила низкий мяч в сторону малыша, только что вступившего в игру.

Она повернулась кругом. Это был Огл, глядящий на ее через щель в стенке.

– Как давно вы здесь? – спросила она.

– Пару минут. Я хотел подойти сразу, но это испортило бы визуальный ряд, – сказал он, кивая на японцев. Она не смогла разобрать, говорит он серьезно или насмехается над собой.

– Свой визуальный ряд они уже получили, – сказала она. – Может, вам стоит подойти, пока я не пропустила мяч и не испортила этот ряд.

– Ладно, ребята! – крикнул Огл, появляясь из-за стенки. – Теперь у вас есть еще и кэтчер всех времен и народов! Первый, кто засандалит мне по голове, получит двести очков!

С поля взлетел мяч, нацеленный точнехонько ему в голову.

Огл притворился, что не замечает его, а затем вскинул руки и поймал его в паре дюймов от лица.

– Ух ты! – воскликнул он с испуганным видом и пораженно затряс головой. Дети возопили.

Огл мягко перебросил мяч Мэри Кэтрин. Она поймала его одной рукой и повернулась лицом к полю. Дети прыгали и хлопали перчатками. Маленький Питер Доменичи как раз пересекал поле, поэтому она подбросила мяч в воздух и легким ударом отправила его в сторону малыша. Ему не надо было и напрягаться, чтобы поймать мяч, но он все равно его упустил.

– Нам надо обсудить пару вещей, – сказала она.

– Я весь внимание, – сказал Огл, насмешливо оттопыривая уши.

Уши у него действительно были весьма обширные. Мяч, с силой пущенный Питером, летел ему прямо в правый висок; в последнее мгновение он отпустил ухо и извлек мяч из воздуха. Поле издало стон разочарования.

– Все, что происходит, настолько масштабно, что я не знаю, откуда начать, – сказала она. – У меня столько вопросов.

– Вы ни при каких условиях не сможете понять все, – сказал Огл, перебрасывая ей мяч. – Это моя работа. Поэтому просто расскажите о главных своих сомнениях.

Мэри Кэтрин отбила сложный низкий мяч в сторону одного из своих таскольских кузенов.