Интерфейс

– Нокдаун и нокаут, – сказал Огл. – Тип выбыл из гонки. И просто на всякий случай, он толкнул джойстик «МЯГКОСТЬ – ВОИНСТВЕННОСТЬ» к полюсу «МЯГКОСТЬ». Затем он сдвинул переключатель «МАТЕРИАЛИЗМ – ДУХОВНОСТЬ» почти до упора к «ДУХОВНОСТИ».

Колесики, вращающиеся в голове Маклейна, можно было разглядеть невооруженным взглядом. Выражение изумление постепенно сменилось наигранным бесстрастием, затем спокойствием и, наконец, холодной решимостью.

– Такое разрешение спора мне не в новинку, – сказал Маклейн.

– Ох, – сказал Огл.

– Но среди вещей, которым должен научиться президент, есть умение отделять личные чувства от проблем нации, и...

Цвета начали меняться по всему Оку.

– Спасательная операция! – сказал Огл, обрушивая кулак на одну из кнопок на подлокотнике.

– ... что же касается проблем автомобилестроения, – продолжил Коззано, невозмутимо спихнув Маклейна на обочину, как будто тот и не открывал рта, – то заявлять, что сперва работа, а затем высокая самооценка – попросту глупо. Это демонстрация непонимания человеческой природы. Достоинство нельзя измерить зарплатной ведомостью. Студенческая отсрочка позволила вам избежать Вьетнама, Тип, и поэтому вы никогда не видели того, что видел я: скрюченных крестьян с рисовых чек, не заработавших за свою жизнь ни дайма, в фаланге мизинца которых было больше достоинства, чем во всех высокооплачиваемых адвокатах и президентах компаний, которых я могу припомнить. Все наоборот: если у вас есть достоинство, если вы уважаете себя, вы найдете работу. Мне все равно, насколько плохо все в экономике. Когда мой прадед приехал в эту часть страны, здесь вообще не было никакой работы. Поэтому он сам ее себе придумал. Он был в Америке всего несколько недель, но за это время успел стать американцем до мозга костей. Он поверил в то, что способен сам строить свою жизнь. Что он может сам выбирать свое предназначение.

– Весьма вдохновляет. Но когда моя семья приехала в Калифорнию... – начал Тип.

– Некоторые считают, что безработные страдает из-за отсутствия денег, – сказал Коззано. – Потому что не могут позволить себе игры для «Нинтендо» и модные кроссовки. Это неглубокий и пошлый подход. Американцы никогда не были чистыми материалистами, жадными только до денег. Безработность поражает чувства людей куда сильнее, чем их кошельки.

Последние несколько секунд все графики катились вниз, цвета сдвигались к синему.

– Я обосрался! – сказал Огл, яростно щелкая клавишами и дергая джойстики. – Плохой ход!

Внезапно на экран вернулся Тип Маклейн. Выкапывать Коззано было уже слишком поздно.

– Дерьмо! – прошипел Огл. – Что он имел в виду, когда заявил, что американцы – не мелкие материалисты?

Вид у Маклейна был довольный. Он знал, что Коззано попался.

– Похоже, губернатор Иллинойса считает, что все мы были бы счастливы, трудясь целыми днями... на рисовых чеках!

Публика разразилась смехом. Око внезапно потеплело к Типу Маклейну.

– Проклятье! – сказал Огл. – Да зачем он вообще полез в такие глубины?

Он беспокойно скреб подбородок, не переставая давить на кнопки.

– Нам следует подавлять эту его тягу к философствованию.

– Возможно, губернатору непросто увидеть весь срез американского общества, сидя во дворе своего дома в Тасколе, – сказал Маклейн. – Но я с ним знаком, поскольку за время первичной кампании посетил все пятьдесят штатов – даже самые маленькие из них, хотя моя команда умоляла не тратить на них время. Я говорил со множеством людей. И снова и снова у меня возникало ощущение, что американский народ не любит поучений политиков.

– Вот уж точно, черт побери, – сказал Огл, нажатием кнопки посылая в голову Коззано галлюцинаторную пулю.

– Они знают, что им нужно: работа. Хорошая работа, – сказал Маклейн. – А чего им совсем не нужно – так это разговоров о том, как научиться сильнее уважать себя.

Огл застонал. СОР-100 демонстрировал растущую симпатию к Маклейну.

– Они нас убивают, – сказал он и вдавил большую красную кнопку, на которой было написано «180».

– Когда силы свободы и демократии штурмовали гитлеровскую «крепость Европа» в день Д, – сказал Коззано, – элита этих сил, оказавшаяся на острие вторжения, сыпалась с неба на парашютах. Парашютах, изготовленных из нейлона, который был произведен не далее чем в полумиле от моего дома в Тасколе представителями моей семьи. Нервничающие парашютисты, стоящие в открытых люках самолетов и глядящие на французские пейзажи в тысячах футов под ними, очень крепко верили в этот нейлон.

– Да что тут к чему вообще? – произнес Аарон, озвучивая чувство, отображаемое всеми мониторами в Оке Ки: полнейшее недоумение.

– Заткнитесь, – пробормотал Огл. – Это хороший материал. Рейгановский в своей нудной ностальгии и с метафорическим драйвом Росса Перо тех времен, когда он еще не съехал с глузду.