Интерфейс

Отец закатил глаза, показывая, что это неважно, он запомнит и так, что на ней. Мэри Кэтрин улыбалась и смотрела ему в глаза – маркер с вызовом завис над кассетой.

Он ответил прямым взглядым.

– Вы... бо... ры.

– Выборы.

– Один, – сказал отец. Его пальцы неуверенно сгибались и подрагивали. Наконец указательный палец выпрямился, а остальные собрались в нетвердый, дрожащий кулак.

– Выборы-один, – повторила Мэри Кэтрин, нанося эту надпись на наклейку. – Означает ли это, что кассета будет первой в серии?

Отец снова закатил глаза.

Позже, когда его увезли спать, Мэри Кэтрин свернулась на диване в гостиной с пакетом попкорна из микроволновки, перемотала кассету «Выборы-1» на начало и просмотрела ее.

Это оказались выдержки из новостных программ, касающиеся выборов, за последнюю неделю или полторы – за время, прошедшее с того момента, когда большой палец отца сделался достаточно подвижным, чтобы управлять видеомагнитофоном. Большая часть видео на кассете фиксировала стереотипно-эксцентричное поведение мужчин, соперничающих на праймериз штата. Это было готовое пособие для невролога. Многие и многие часы видео с мужчинами, перемещающимися туда-сюда под ярким светом прожекторов характерной для кандидатов судорожной походкой. Кандидат, как и любой нормальный человек, ходит на двух ногах, но всякий раз, когда ему кажется, что он оказался в фотогеничной позе, он внезапно поворачивается к батарее камер и замирает на несколько мгновений, как будто в приступе абсанса{44}. Ни один кандидат не может сесть в машину или войти в здание, не окоченев на секунду с поднятым вверх большим пальцем. Их рукопожатия длятся часами, и при этом кандидат никогда не смотрит на того, чью руку жмет – он смотрит на публику.

Суперчетверг, Иллинойс и Нью-Йорк уже стали историей. Калифорнию надо было ждать несколько недель. К этому этапу кампании все номинации, как правильно, устаканивались. Но на сей раз что-то пошло не так. Обе партии выдвигали нескольких кандидатов. Слабаков, нищих и мелкую рыбешку давно отсеяли. Оставшиеся на ногах тяжеловесы лупили друг друга беспощадно. Ко Дню Труда, когда начнется настоящая кампания, от репутаций обоих выживших кандидатов не останется ничего.

Может быть, Великая Старая Партия попытается рекрутировать Коззано. Но Мэри Кэтрин – как и отец – не могла не задаваться вопросом: в чем вообще смысл партий? Все, на что они были способны – это путаться под ногами. Огл был прав.

Через несколько дней в Тасколу прибыла съемочная группа. Она включала в себя продюсера, оператора и звукаря, который оказался женщиной. Они сняли пару комнат в мотеле «Супер 8» на окраине, около шоссе I-57, недалеко от резиденции Коззано.

Продюсера звали Мирон Моррис. Он прибыл с личными рекомендациями от Кира Резерфорда Огла, который по-прежнему звонил время от времени на работу Мэри Кэтрин, просто поддерживая контакт. Они беседовали несколько раз: Огл летел на самолете, ехал на машине или сидел где-то в комнате отеля, а Мэри Кэтрин стояла в холле больницы, обычно в неврологическом отделении, в котором постоянные перемещения разнообразных паралитиков, эпилептиков, маразматиков и психотиков обеспечивали ей необходимую связь с реальностью.

Впервые идею о съемочной группе Огл изложил буквально через несколько дней после имплантации. Он сделал это в своей обычной дипломатичной манере, уже под конец разговора, после приветствий, болтовни о пустяках, о политике и после осторожных заходов касательно состояния губернатора.

– Это можно уподобить тому, как ребенок учится ходить – такое тоже случается всего лишь раз в жизни, – указал он. – И, стало быть, достойно запечатления. Прямо сейчас это покажется вам странной идеей, но поверьте, рано или поздно, может быть, лет через десять, и вы, и губернатор будете жалеть, что не можете вернуться назад и увидеть, как он произносит первые слова и делает первые шаги.

– У нас где-то была видеокамера – где-то в гараже, – сказала Мэри Кэтрин. – Я ее отыщу.

– Прекрасная идея, – одобрительно сказал Огл, – и не забудьте в конце отломить маленький пластиковый язычок на видеокассете, чтобы по случайности не записать на нее что-нибудь еще.

– Так и сделаю, – сказал Мэри Кэтрин, пытаясь скрыть улыбку, звучащую в ее голосе.

Через неделю состоялся следующий разговор. Все то же самое: необязательная болтовня, политика и все прочее.

– Вы откопали утерянную видеокамеру? – спросил Огл.

– Да, – ответила Мэри Кэтрин.

– Но она не работает.

– Откуда вы знаете?

– Ни одна старая видеокамера не работает, – сказал Огл. Стоит только положить ее на полку в гараже – и половины нужных деталей как не бывало.

– Была такая маленькая черная коробочка, чтобы заряжать аккумулятор, – сказала Мэри Кэтрин. – Нигде не могу найти ее. Папа знает, где она, но пока что не может рассказать. Так что, может быть, я куплю новую.

– Не делайте этого, – сказал Огл. – В мире столько ненужных видеокамер, что нет смысла заводить еще одну.

– Чувствую, что у вас есть план.