Интердевочка

– И только недавно я сообразила, почему коренных ленинградок или москвичек в этом бизнесе гораздо меньше. Единицы буквально. Мы… Как бы это сказать? Мы уже заранее расслаблены. У нас родители под боком, крыша готовая над головой. Нам бороться не за что. А они предоставлены самим себе. Мне матери нужно было горбатого лепить: «У подруги задержалась…», «На метро опоздала…», А им это не требуется. Не пришла ночевать в свою общагу – кого это колышет? Я дома всегда перехвачу кусочек булки с маслом, а этим девочкам ой-ой как надо ушами шевелить, чтобы прокормиться в большом городе и выглядеть!..

Я еще немножко выпила. И снова взялась за тесто.

– У них хватка должна быть железная! Вот заметь, сейчас повсюду – в спорте, в науке, в служебных отношениях аж до самого верха – всегда побеждают провинциалы! Мы пока рот раззеваем – они уже кусок оторвали и схавали. И проститутки валютные – кто самые лучшие? Самые хитрые, самые жадные, самые умные? Лимитчицы!.. Возьми Кисулю. Институт культуры кончила. Сима-Гулливер – мастер спорта по волейболу. Откуда Зина Мелейко тогда по восемьдесят восьмой в тюрьму загремела? С пятого курса университета, с филосовского факультета! А ведь они все – кто из Пскова, кто из-под Вологды, кто из Череповца… Самые ушлые через несколько лет уже и с квартирами, и с машинами, и «капусты» навалом. Приступом города берут!

Подняла стакан, посмотрела на свет и сделала еще один глоток.

– И причем, у них все вокруг схвачено! Со всеми – васьвась… Сами молотят – будь здоров, и другим жить дают. Платят, платят… У хорошей валютной проститутки от пятидесяти до двухсот рублей в лень одних накладных расходов! Конечно, зависит от того, сколько она будет иметь в этот день… Вокруг них столько сволочи кормится!.. По себе знаю.

Попробовала тесто на вкус – пресное, спасу нет! Поискала соль – пустая банка…

– О, черт! Неужели соли опять нет?! Голова с дыркой! Вторую неделю соль забываю купить, представляешь? Кошмар какой-то!..

Я вытерла руки, сняла фартук и повернулась к аудитории:

– Все, Фрося. Извини: пошла на промысел. Потом доскажу…

И Фрося, моя ежедневная и единственная слушательница, завиляла хвостом.

Напротив нашего дома стоит его брат-близнец. Только в зеркальном отражении. Одна фирма – один проект стандартного благополучия.

Я выскочила за свою калитку, перебежала дорогу и крикнула женщине, поливавшей розы под окнами первого этажа:

– Фру Хельстрем! Фру Хельстрем!.. У меня к вам маленькая просьба…

Моя соседка, фру Хельстрем, тут же перекрыла воду в шланге и улыбнулась мне самым приветливым образом:

– Пожалуйста, фру Ларссон, что угодно. С удовольствием!..

Потом с работы приехал Эдик, и я кормила его в столовой разными разностями и его любимыми пирожками с капустой. Сама я почти не ела, только прихлебывала сильно разбавленный тоником джин.

– Чудесные пирожки! – Сказал Эдик. – Кажется, я становлюсь начальником отдела.

– Ура! – я торжественно приподняла свой слабенький дринк. – Я так за тебя рада!..

– Это в равной степени касается и тебя. Я получу довольно ощутимую прибавку, и мы, наконец, сможем…

– Купить тур в Советский Союз! – обрадовалась я.

– Можно. Хотя я бы сделал лучше внеочередной взнос за дом. Это будет практичнее, если смотреть в будущее.

– Но мы и так уже полтора года оттягиваем поездку в Ленинград. – Я расстроилась и маханула чуть ли не полстакана.

– Ты неисправима, – огорчился Эдик. – Если в прошлом году тебе не захотелось бы иметь свою машину – мы бы поехали в Россию. Пожалуйста, не пей больше.

– Я – пью?! Это называется «пить»? Я сижу и прихлебываю почти чистый тоник! На, попробуй!..

– Спасибо, я не хочу. Спасибо, я же сказал тебе… Я тебе верю. Не нервничай. И еще. У меня к тебе маленькая просьба: родная моя, не бери больше соль у фру Хельстрем. И вообще, не проси у нее ничего. И ни у кого. Никогда. Я тебе уже несколько раз говорил – у нас это не принято. Наши проблемы – это наши проблемы, и никто не обязан…

– Ах, сука! – возмутилась я.

– Я еще не закончил, – твердо сказал Эдик, и я на секунду заткнулась. – Твоя очаровательная, чисто русская непосредственность здесь может быть неверно понята.

Я залпом допила стакан, стукнула им по столу и автоматически перешла на наш великий и могучий:

– Но я же попросила у этой стервы всего лишь щепотку соли, едрена мать!!! Совесть у нее есть?!

– Каждый народ имеет свои национальные особенности, – тоже по-русски мягко попытался сказать Эдик, но меня уже было не остановить. А может быть, я была слегка поддавши…

– Вот это верно! Вот это верно!.. Мать вашу с вашими национальными особенностями!.. В Ленинграде мне и в голову бы не пришло – удобно или неудобно попросить у соседки щепотку соли или кусок хлеба! Или перехватить пятерку до получки!.. В гробу и в белых тапочках я имела в виду такие национальные особенности, когда все вокруг улыбаются, а сами прикидывают – куда бы пнуть побольнее!

– Не сердись, моя дорогая, – тихо сказал Эдик и убрал со стола бутылку с джином. – Не расстраивайся.