Инструктор. Снова в деле

«Квиты не квиты, – подумал Илларион, – но я полон жизненных сил, как будто лет на двадцать помолодел, и очень голоден. А там надо и Сорокину с Федоровым позвонить. Уточнить, что там с моей машиной, и узнать, где этот Фитиль обретается. Хочется, конечно, верить, что он не страдает манией величия, как Монгол, и не окружает себя целой ротой охранников. Конечно, можно повторить вчерашнее, только один снаряд дважды в одну воронку не падает. Да и ты, Забродов, в рубашке родился. Вчера тебе бы сам Рембо позавидовал».

Квартира Кати была однокомнатной. Вдоль стены протянулся зеркальный шкаф, в котором, как подозревал Забродов, Катя хранила не один десяток платьев и, наверное, еще тысячу женских мелочей, о существовании которых он даже не догадывался. Вольготно развалившись на кровати, можно было смотреть телевизор, стоявший на тумбе у окна. Обои и шторы были розового цвета, на полу – белый пушистый ковер, и у одной из стен стояла книжная полка, по большей части заполненная журналами.

Забродов, помывшись в душе и вытершись оставленным Катей полотенцем, вернулся в комнату и с удовольствием плюхнулся на только что застеленное покрывало.

– Я так и думала, – посетовала Катя. – Только все сделала аккуратно, как тут пришел ты.

– Ну не вечно же в душе греться, – возразил Забродов и задал каверзный вопрос, который намеревался задать, едва увидев эту кровать, но все никак не решался. – Я вот только не пойму, зачем такой хрупкой и миниатюрной девушке такая огромная кровать?

– Ты на что-то намекаешь, Илларион? Еще парочку таких намеков – и отправишься к себе домой! Нахал! Я его завтраком собралась кормить, а он задает такие вопросы.

– Будем считать, что ты приобретала эту кровать с той целью, что рано или поздно в ней окажется твой новый сосед, то бишь я.

– Будем считать, что я ничего не слышала, – отпарировала Катя. – Ты, кстати, что хочешь на завтрак, или на обед, как у всех нормальных людей? Горелую овсянку, яичницу или пачку пельменей? Можешь расценивать это как наказание за свой острый язык, Илларион. Вы, холостяки, народ привычный.

– Нет уж, – решительно возразил Забродов. – Сыт я этим по горло. Какое угодно наказание, но только не горелая овсянка. Скоро меня при одном ее виде будет подташнивать.

– Ловлю на слове, Илларион, – ответила Катя. – Теперь я могу выдумать самое жестокое наказание, раз ты согласился. Ну что ж, я голодна, да и ты тоже, поэтому наказание оставим на вечер. Я буду учитывать твое поведение в течение дня, так что веди себя хорошо и легко отделаешься! Ты еще не догадываешься, какая я злопамятная!

И, погрозив ему пальцем, она ушла колдовать на кухню, а Илларион, уютно устроившись на кровати и подложив под спину подушку, включил телевизор. Как в воду глядел, включил в самое верное время. Журналист вещал из Торбеево, на заднем фоне Забродов узнал знакомый дом. Телевизионная картинка была полна встревоженных лиц, сновали медики, собирая останки, пожарные и менты осматривали место происшествия. В общем все как всегда опоздали и по оставшимся следам хотели воссоздать реальную картину происшедшего. В кадре появился какой-то мент, сообщавший, что ночью здесь произошла крупнейшая за последние несколько лет криминальная разборка и в данный момент здесь работают несколько оперативно-следственных групп.

«Федоров, – усмехнулся Забродов. – Только он может так быстро среагировать. Народ, наверное, думает, что опять, мол, криминал разгулялся, и не догадывается, что это дело рук одного человека, то есть меня. Но публичность мне ни к чему, она все испортит. А для действующего разведчика такая популярность смерти подобна. Можно считать, что с этого момента его карьера закончена».

Забродов, досмотрев до конца криминальную хронику и убедившись, что дальше ничего интересного нет, выключил телевизор и заглянул на кухню к Кате, чтобы сообщить, что заглянет к себе и скоро вернется.

– Смотри, Илларион, даю тебе не больше пятнадцати минут. Скоро будет готов обед, и я очень обижусь, если ты будешь есть его остывшим.

Забродов подумал, что все-таки это огромное преимущество, когда день не надо начинать с подгоревшей овсянки и с мучительных размышлений, чего бы поесть, когда впоследствии выясняется, что и есть-то нечего, так как холодильник совсем пустой. И голодному, а следовательно, недовольному жизнью приходится плестись в магазин, вместо того чтобы спокойно позавтракать и заниматься своими делами.

Зайдя в свою квартиру, Илларион ощутил привычное запустение и подумал о том, что, как бы он ни духарился своим холостяцким образом жизни, в обществе Кати он чувствует себя уютнее и спокойнее. Вставив зарядку в розетку, Забродов включил телефон и, не успев отойти в туалет, сразу же оказался пойманным телефонным звонком. Звонил Федоров.

– Забродов! Ты что, в каменном веке живешь? Решил от благ цивилизации отказаться? Ни домашний, ни мобильный не отвечают! Я уж думал, с тобой что-нибудь стряслось!