Инструктор. Снова в деле

– Ну… постараюсь объяснить тебе популярно, – Забродов задумался о том, как бы опустить некоторые подробности, совсем лишние для таких впечатлительных женщин, как Катя. – Сегодня в гости ко мне приходили подонки. И когда они ушли, после них в квартире осталась плохая аура. Она не может развеяться так быстро, и я должен сменить обстановку.

– И только поэтому? – разочарованно вздохнув, спросила Катя.

– Да, – простодушно ответил Забродов, не предвидя опасных последствий столь поспешного ответа.

– Все с тобой ясно, Илларион, – безжизненным голосом ответила Катя, и не успел Забродов уточнить, что же она имеет в виду, как перед его носом захлопнулась дверь.

«Вот тебя и на, – растерянно почесал макушку Илларион. – Никогда не поймешь этих женщин. И чего я ей сказал такого особенного, что она на меня так окрысилась? Что на этот раз не так?»

Забродов не принадлежал к числу меланхолических слюнтяев, которые готовы часами сидеть под дверьми и глотать обиду, и, как человек дела, решил разрешить это досаднейшее недоразумение сию же минуту.

Для пущего звукового эффекта он подержал палец на электрическом звонке несколько секунд, а после сказал:

– Катя, ну что я сказал такого? Ты мне объясни, я не понимаю!

– Да ты не только наглец, Илларион, но и хам вдобавок! Только такой мужлан, как ты, может сказать подобную глупость!

– Какую глупость? – не понял Забродов. – А что я, по-твоему, должен был сказать?

– Мог бы соврать хотя бы, что просто хочешь побыть со мной вместе, – сердито откликнулась Катя. – Вечно вы мужчины как чурбаны неотесанные, не в состоянии сказать самые простые слова. Или, может, я тебе совсем не нравлюсь, а ты просто эксплуатируешь мои таланты? Генерал сказал мне, что ты закоренелый холостяк.

«Она еще и Федорова сюда приплела! – с легким раздражением подумал Забродов. – Вечно эти женщины любят все в одну кучу смешать, а потом сиди вместе с ней и копайся, кто прав, а кто виноват».

– Кать… открывай. Ну, если тебе это важно… то я очень боялся за тебя и думал, как бы с тобой ничего не случилось…

Долгое молчание показалось Забродову мучением.

– Ты серьезно? – неуверенно спросила Катя.

– Ну конечно же! Ехал бы я просто так в это логово!

Входная дверь скрипнула, и она прямо на пороге, слегка приподнявшись на цыпочках, одарила его долгим поцелуем, так что Забродов подумал, что действительно есть и свои преимущества такой прямоты, особенно с женщинами.

«Ничего. Кому что, – философски рассудил Илларион, увлекаемый Катей в квартиру. – Женщинам – сентиментальщина, Пигулевскому – книги, а Сорокину с Федоровым – коньячные разговоры. Разнообразие как-никак».

* * *

Следующий день начался для Забродова в обед, без горелой овсяной каши и первого взгляда на липовый спил, в который, словно подтверждая его молодецкую удаль, всегда была воткнута парочка ножей, и Илларион, чтобы день задался, метал еще несколько ножей, лежавших рядом с кроватью. Теперь всего этого не было, но он не чувствовал себя от этого хуже. Спросонья, правда, не сразу понял, что находится в чужой квартире, но, повернув голову влево, убедился в том, что Катю никто похищать не собирается и она дремлет с ним рядом. Забродов поглядел на нее пристально, опасаясь, что она вдруг исчезнет миражом из его холостяцкой жизни, и, чтобы развеять дурные мысли, слегка ущипнул ее за бок.

– Доброе утро. То есть… – Илларион поправился, взглянув на часы. – Добрый день! Наверное, все-таки пора подниматься, мы еще успеем застать с тобой часа два светового дня. И еще у меня есть кое-какие дела.

– У тебя всегда есть какие-то дела Илларион, – сонным голосом заметила Катя, не открывая глаз и все еще находясь в полудреме, схожей с зимней спячкой, когда за окном холодно и метет, а в постели тепло и уютно. – Не мог бы ты плюнуть на все и позабыть о делах хотя бы на сутки? Или тебе совсем со мной неинтересно и ты, удовлетворив все свои желания, торопишься уйти, но просто не знаешь, как это поделикатней выразить? А? Я права, Илларион?

– Дай мне несколько минут на раздумья. Кто тебя знает, Катя! Вчера ты мне дверью нос чуть не отбила, а сейчас я скажу что-нибудь не то, и ты запустишь в меня будильником.

– Я к тебе еще очень лояльно отношусь, Илларион, – сказала Катя, зевая и на мгновенье приоткрывая глаза. – Иначе тебе бы не посчастливилось провести со мной ночь. Или ты такой разбалованный, что считаешь это само собой разумеющимся?

– А как ты думаешь? – вопросом на вопрос ответил Забродов. – Можно ли это считать само собой разумеющимся после тысячи холостяцких ночей да и всего того, что с нами приключилось за это время?

– Хитрец ты, Илларион, – засмеялась Катя. – Ладно, пора подниматься. Только не вздумай уходить от меня, не позавтракав. Я тогда точно обижусь, и несколькими словами ты от меня не отделаешься.

– Почему бы и нет? У меня в последнее время все из рук валилось, даже каша подгорала.

– Как, кстати, твоя спина? Не болит? – перебила его Катя.

– К счастью, нет, и, как я подозреваю, за это я обязан тебе.

– Но я, Илларион, великодушна, потому ты мне ничего не должен, – добавила Катя.