Инстинкт хищницы

– Я не собираюсь давать тебе советы. Я не имею на это права, но выслушай, что я думаю. Что для тебя важнее – твоя собственная жизнь или мнение горстки людей, которые могут посчитать тебя непорядочным? Ты пережил с Аленой самое трудное время. Если бы ты был плохим человеком, то ушел бы уже тогда. Но ты сделал все, чтобы она поправилась, и это случилось. Сейчас твоя жена может позаботиться о себе сама – она должна научиться наконец это делать самостоятельно, ведь ей почти тридцать. Если не теперь, то когда? Ты собираешься и дальше опекать Алену, жертвуя собственным душевным спокойствием? Поверь, никто не скажет тебе спасибо, когда ты свалишься с нервным срывом, а это случится непременно, если продолжишь в том же духе. У тебя уже не все в порядке, иначе ты не блевал бы у меня в туалете вместо того, чтобы получать удовольствие от занятия любовью. Тебе необходим психолог или психиатр, но только не твой Антон. Если хочешь, я найду хорошего специалиста.

– Хватит с меня психиатров, – прервал Марину Юра. – Разговоры не решат моих проблем. Возможно, ты права, но беда в том, что я и сам знаю, что нужно делать. Только не уверен, что смогу.

– Довольна? – Скрипучий голос за ширмой заставил Тамару вздрогнуть.

– Опять ты меня напугала! – сердито воскликнула колдунья.

– И правильно – бойся! Только не меня тебе надо бояться, а бога. Он все видит, и твои черные дела – тоже.

– Мои черные дела?! – взвилась Тамара. – Да ведь это ты, ты все сделала! Мы обе знаем, чьих рук это дело!

Ширма заколыхалась, и на свет выкатилась инвалидная коляска, управляемая электронным механизмом. В коляске сидело скрюченное существо, закутанное в клетчатый плед. Одна рука уродливой старухи покоилась на коленях, вторая лежала на кнопке. Ее пораженные жесточайшим артритом суставы выглядели пугающе.

– Мы также знаем, – усмехнулась она беззубым ртом, – что это твоя алчность заставила меня так поступить с бедным парнем. Теперь каждый раз, как ему вздумается взгромоздиться на какую-нибудь телку, его будет выворачивать наизнанку, а он даже и не догадается, почему так происходит!

– Если ты такая совестливая, мама, то почему вообще согласилась? – раздраженно спросила Тамара.

– Дура потому что! – ответила старуха. – Надо было сразу отказать той девице. Терпеть не могу таких: богатая, умная, считающая, что все на свете вращается вокруг нее. Я ошиблась.

– И что теперь? Предлагаешь вернуть ей деньги?

– Деньги и правда лучше вернуть, только парню это не поможет. И нам тоже. Плохое мы с тобой дело затеяли, и теперь за все расплатимся. Я-то уже старая, и жить мне осталось недолго. Да и кому, к черту, нужна такая жизнь, скажи? Это вы с зятюшкой моим наплодили детишек как кролики! Да и губа у вас не дура: мне, что ли, нужен дом в заповедной зоне? Это вы удержу не знаете, все деньги вам подавай, все вам мало!

– Но и ты, знаешь ли, не бедствуешь, мама!

– Каша есть, и ладно, зубов-то у меня почти не осталось. Нет, милая моя, не вали с больной головы на здоровую – не я за длинной деньгой гонюсь, а ты. Не дал тебе боженька таланта – и слава ему, величайшему! Трудно представить, что бы ты натворила, передай я тебе свою силу. Папаша твой, светлая ему память, подгадил, родословную нашу испортил – благослови его господь.

С этими словами старуха, остервенело надавив на кнопку кресла, развернулась и укатила за ширму. Тамара глубоко вздохнула и опустилась на стул. Она знала, что мать права. Во всем права.

Лет до двенадцати Марьям тешила себя иллюзиями, что магический дар, передающийся в их семье по женской линии из поколения в поколение, перейдет к ней. Но вскоре девочке пришлось расстаться со своими надеждами: у Марьям не только не было способности видеть будущее, как у большинства женщин ее рода, она не владела ни единым магическим трюком, доступным рядовой цыганке! Мать посмеивалась, пеняя на русского мужа, он, дескать, цыганскую кровь подпортил, разбавил своей, бесталанной. Но для Марьям это открытие стало настоящей трагедией. Она даже пыталась разбудить свой спящий дар, ходила к всевозможным колдуньям, но тщетно: талант так и не прорезался.