Инсталляция (СИ)

Неизбежное наступило через месяц. Невидимая рука дефицита опустошила городские склады, и Чернокаменск вяз в предапокалиптике под унылый гул из телевизора про историческую стойкость русского человека, времена, когда всё было намного хуже, да ужасы Новой Гвинеи, хотя из-за городской черты перестали поступать хоть какая-нибудь, даже виртуальная, информация. Справиться с барьером не могли ни спутники, ни вышки мобильной связи, ни даже старые добрые кабели. И едва в воздухе повис едва ощутимый душок продовольственных карточек и жареной крысятины, на улицы хлынули они.

Пугающие фуры без водителей развозили еду, лекарства, запчасти и прочее необходимое, вмиг восстановив привычный порядок вещей. Канцелярия резво приписала их себе в заслугу, но на этот раз им не поверили даже бабушки из ЦКТЗ. Хотя в какой-то степени самовозы воплощали саму идею Абсолюта. Грузовики идеально следовали правилам дорожного движения, но только относительно других автомобилей. Пешеходов для них как будто не существовало, поэтому людские потоки стали концентрироваться возле светофоров и подземок. «Зебры» без светофоров красились в кровь и мозги столь же часто, как «незащищённые» участки дороги.

Но что интересней — самовозы были единственным транспортом, который спокойно проезжал через барьер, словно его и не было. Это сподвигло группку отчаянных парней во главе с нашим героем действовать. Больше месяца ушло на установление маршрутов, остановок и планирование действий. Они выявили беспилотник, который раз в неделю заканчивал свой обход возле магазинчика на окраине.

Фокусник сделал всё, чтобы задержать полицейскую машину, а парни, дождавшись, когда хозяин выгрузил два оставшихся ящика, махнули сломя голову в опустевший кузов. Но вместо того, чтобы закрыться, самовозка пролязгала из непонятно где воткнутых динамиков:

«Внимание! Всем инородным телам рекомендуется покинуть единицу! Инициирована программа самоуничтожения! Тридцать… двадцать девять… двадцать восемь…»

Пепел тех, кто не поверил, надолго въелся в кожу подоспевшего к самому фейерверку майора. Это был его первый выезд после выписки из больницы. Прухин быстро вышел на нашего героя, однако внятных доказательств накопать не смог. Всё потому, что Фокусник оказал пару неоценимых его хозяевам из Канцелярии. Дело замяли, но с тех пор злопамятный пузан начать дышать ему в затылок и остервенело пихать палки в колёса.

Вот, например, протокол, который составляли бы до завтра, да ещё и в участке, если бы наш герой не собачился с Прухиным, подключив все знания об этом пакостном процессе. На всё про всё ушло полчаса, большую часть которого они ехали на полицейской машине вслед за самовозом до следующей кафешки. Фокусника запихнули назад, между локтём одного из козломорд и промозглой дверью из голого металла. В салоне канатом переплетались недельный перегар, нечищеные зубы и застарелая хлорка, так что за остренькую струйку сквозняка Фокусник хватался как за веточку рябины.

— И вообще, почему ты возишь меня в одной упряжке с этими рецидивистами? — спросил он, когда салон погрузился в тишину, знаменовавшую его победу в их с Прухином любимой игре «недостаточно улик».

— Не нравится — в багажник, — огрызнулся майор, судорожно листая уголовный кодекс.

Если рецидивисты и хотели высказаться, то молчали. За прошлые попытки заговорить с Фокусником они уже словили по лбам этим самым кодексом.

Спустя пару кварталов машина остановилась. Прухин выпустил нашего героя на свежий воздух и с кислой миной подвёл итог их удивительному путешествию:

— Ху…реновый ты гражданин, Фокусник.

— Получше этих, — благодушно улыбнулся тот.

— Мы придём за тобой, сска! — крикнул один из козломорд в щель стремительно закрывающейся двери.

Фокусник демонстративно подмигнул им, ткнул майора в мясистое плечо и, положив в рот конфетку, направился подобру-поздорову.

Сумерки ночников

В «Пиццу и гирос» он возвращался без особой надежды. Было уже за полдень, и закутки ресторанчика заметно обросли посетителями. Наш герой удерживал голову от приветственных кивков. Сплошь незнакомые лица.

Любимое место не пустовало. Мужчина в чёрной, не по погоде бархатной рубашке сосредоточенно вейпил, поглядывая куда-то в потолок. Грубое лицо с могучим влиянием цыганской крови отливало неумелой бледнотой, словно бронзу без особого старания натёрли мелом. Чёрная всклокоченная шевелюра лоснилась от геля. Судя по клубам бесцветного дыма, что окутывал его волосатое декольте и нависающую над брюками трудовую мозольку, южанин не первый час занимал стратегический стул у стены.

— Влад! — не удержался от улыбки Фокусник.

Мужчина вздрогнул и, подавившись дымом, начал лающе кашлять. Фокусник воспользовался случаем и пересадил лёгкотелого знакомца на другой стул, тут же заняв свой законный.

— О да… — прошептал он, с наслаждением вставляя зад в годами намятые пазы. — Как сова на ветке…

— Курица… кха! на… кхе! кха! насесте! — бухтел Влад, колотя себя в гламурно-мужественную грудь.