Инсбрукская волчица

Жаль, что они так и не поняли друг друга до конца. Может, я бы помогла им найти общий язык, всё-таки в моём присутствии они старались не запускать дротики друг в друга, обмениваясь любезностями, и как ни крути, дедушка меня любил всей душой и ждал каждого моего приезда с нетерпением. Для него я была спасением от одиночества. Теперь уже слишком поздно…

– Пап, а можно один вопрос? – я чувствую, как меня разморило, видимо, настолько сильно я увлеклась папиным рассказом, что вот-вот засну.

– Какие вопросы? Спи, давай, – отвечает отец.

– Только один, папа, и я засну! – умоляюще протягиваю я.

– Ладно, – смягчается он, –один вопрос и спать.

– Пап, а ты хорошо учился?

– Конечно, – не задумываясь, ответил он, – с золотой медалью окончил. То был просто крестьянином, а в университет попал. Мне товарищи подыскали съёмный угол в Вене, студенту большего и не надо – койка, да стол, главное, чтоб было где трапезничать и делать домашние задания. А уж остальное – поправится. Если что, друзья могут выручить… Так, хватит уже, – папа вдруг спохватился, что мне вообще-то надо уже спать, – спи давай, пора, а то опоздаешь ещё в самом деле…

Я благоразумно умолкла и, повторяя, точно заклинание: «я не сплю, не хочу спать», вытаращилась на ночное небо, благо кровать располагалась рядом с окнами. Опять сгущаются тучи. Осенью здесь хмурая погода, оттого Инсбрук кажется мрачным и неприветливым. Должно быть, так во всех старинных городах – когда светит солнце, они необычайно яркие и приветливые, а когда идёт дождь, они такие же хмурые и чем-то озадаченные. Серые улицы, серые дни… Всё вокруг стало каким-то серым, луна уже не показывается, а ведь летом её воображаемое лицо даже выглядело как-то по-особенному. И неужели волки разговаривают с луной, воя в ночи? Это какой-то особый язык, понятный лишь им самим. Вот если бы люди понимали звериный язык… Но даже в сказках звери разговаривают лишь друг с другом, с людьми же – крайне редко. За этими рассуждениями я и не заметила, как провалилась в сон.

– Анна, вставай! Пора!

Мама растолкала меня довольно рано, день только начинался. Но пора уже было вставать. Сама гимназия от нас недалеко – минутах где-то в двадцати ходьбы, и это если ещё идти черепашьими темпами. Но у случая свои планы на нас – если мы куда-то торопимся, нам непременно что-то будет мешать – то забудем на видном месте что-то очень важное, то завтрак готовится мучительно долго, то по пути случится какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. Видимо, поэтому мама и решила подстраховаться и собрать меня пораньше.

Я так торопилась привести себя в порядок, что из рук буквально всё валилось, я почувствовала себя ещё и неуклюжей. Я постоянно лихорадочно поглядывала на часы, мне кажется, что ещё чуть-чуть, и всё – первый день будет безнадёжно испорчен. Поговаривали, что у нас классной дамой поставили настоящую фурию. Недаром она обладала нелестным прозвищем «Жаба». Учебный год ещё не начался, а она уже успела поссориться с кем-то из родителей моих одноклассниц.

Мама тем временем положила мне в сумку завтрак, завёрнутый в старый газетный лист. Вместе с завтраком моя сумка теперь выглядела очень уж пузатой. У меня и так достаточно груза – учебники, тетради, прочие принадлежности, а тут ещё и завтрак… Мама постоянно старается запастись всем необходимым впрок, за что папа нередко называет её «барахольщицей». Придумает же такое слово! Свёрток большой, я столько точно не съем. Мама будто разгадала мои мысли и говорит:

– Вот, на перемене позавтракаешь, а останется что – угостишь, может, кого-то.

– Вот ещё! – неожиданно вмешался отец, – у них своего добра навалом, нечего кого попало кормить. Путь помнишь? Давай, иди. Привыкай быть сама, – это он добавил, уже, когда я выходила в прихожую, – мы не вечны, так что приучайся.

От этих слов мне сразу стало как-то грустно. Любой разговор о смерти мигом оживлял в моей памяти проклятый август, словно кто-то встряхнул сосуд, подняв со дна весь осадок. Так случилось и в этот раз. Мама заметила это и тут же вмешалась:

– Ох, Йозеф, не мели тут всякой ерунды! Чего ребёнку лишний раз душу бередить? Вот, Анна, держи ключ. Дорогу помнишь?