Иномерники

Пресняков сидел, хмуро оценивая что-то на экране, Пачулис и Латуш выглядели обычно, как всегда, кажется, еще и перешучивались. Генриетта Правда улыбалась странной улыбкой. А Коломиец пробовала поднять руку, чтобы нащупать что-то в регулировках на подлокотнике ее креслица. Других, а именно Макойты и Панвальд, Ромка уже не стал рассматривать. Он кинулся к своему главному пульту и нервными движениями выключил всю электронику, которая отвечала за подачу пси-сигналов туда.

– Генерал, нужно вызвать силовиков из охраны, обязательно с оружием.

– Ага, сейчас, прямо танки тебе вызову, – буркнул Желобов. – Вересаев, официально тебе заявляю: ты отстранен. – Генерал повернулся. А тем временем Генка Шустерман, как дурачок, хлопал по своим клавишам, пробуя обойти выключенные приборы Ромки. Он восстанавливал сигнал в Чистилище, чтобы зафиксировать уже по-своему, возможно, для последующей обработки и анализа. Вот генерал и брякнул: – Шустерман, займите его место.

– Нет, не нужно, нельзя, Генка! – Ромка попробовал взять себя в руки, стал прямее, сказал, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал: – Это способно… Это будет убивать, причем так, что мы не сумеем ничего поделать, не сумеем противостоять ему.

А потом он поймал глаза Веселкиной, продолжил ее взгляд… Оказывается, ему не показалось, он все-таки обмочился. И он смутился, так вот – вполне по-человечески, и, тряхнув головой, добавил: – Извините, мне нужно…

Он бросился в туалет. И ведь понимал где-то на самом краю сознания, что этого делать нельзя, что нужно было добиться своего, образумить генерала. Но взгляд Вали, ее глаза, полные чего-то, что хуже разочарования и презрения из-за чужой трусости, погнали его… Чтобы хоть как-то сгладить эту неловкость.

А когда он вернулся, чуть приведя в туалете себя в порядок, насколько мог, разумеется, Генка уже сидел столбиком, будто зачарованный сурок, в его кресле. Генерал почти торжественно расхаживал по лаборатории вдоль стены с экранами и вещал:

– Выключить наш бакен – это просто. Но вот что следует понимать: нам нужны данные, поэтому его нельзя выключать. Да и ребята там остались.

– Они найдут возможность вернуться. Если Вересаев…

– Не говорите мне о нем, он… В общем, так, Шустерман, включаете пси-контакт с тем, что есть там, – хотя бы на короткое время, на доли секунды.

– За это время мы ничего не поймем, зато они там поймут, – спокойно и уверенно высказался Мзареулов.

– Кто такие они?

Ромка снова попытался остановить Желобова:

– Генерал, вы хотите заразить Землю неизвестными чудищами?

– А, это опять ты, Вересаев? Предлагаешь отказаться от машинно-технологического и научного изучения Чистилища?

– Нет, предлагаю действовать подготовленными, предлагаю осознавать опасность и использовать какие-нибудь средства защиты… Понимаете, бакен слишком слаб, беззащитен, неспособен отстреливаться… Хотя и пушек будет недостаточно…

– Значит, нужно сделать там большую, сильную, постоянную станцию, способную отбить все агрессивные действия тех тварей, о которых вы говорите. Хотя их, похоже, кроме вас, никто не заметил.

А Ромка в этот самый миг отвлекся. Вот не должен был, но отвлекся, подумал, что излишне агрессивные, или, лучше сказать так, силовые действия там, в Чистилище… В общем, каким-то образом это закроет возможность похода к голубому горизонту, который открыли ребята второго экипажа. И не исключено, что насовсем, навечно.

И то ли Генка сам вывел включенные сигналы на полную на пульте, за которым до этого сидел Ромка, то ли это произошло автоматически, на простом поиске всех сигналов, чтобы обеспечить весь спектр работоспособности приборов… Потом уже, во время разбирательств произошедшего, такую возможность тоже со счетов не сбрасывали, а рассматривали совершенно серьезно, да и могло такое в действительности произойти…

Но приборы вдруг включились во всю свою мощь, не прошло и двух-трех мгновений, всего-то одного-двух ударов сердца… Хотя Ромке потом казалось, что за этот очень краткий отрезок времени сердце у него остановилось… И Генка Шустерман, дурашливый, грубоватый, но такой дружелюбный и знакомый… стал превращаться во что-то, чего Ромка опасался, когда выключил связь с бакеном.