Инквизитор

Облегчив суровый инквизиторский контроль над разумом и чувствами, Джейс тут же пожалел о своем суждении. Он не сомневался, что Роаке виновен в многочисленных преступлениях, но правосудие Сессерды запрещало осуждать на основании предположений. Единственный конкретный акт насилия, который Джейс мог приписать Роаке, был связан с бегством с корабля беркали, но участие в этом самого Джейса сводило на нет ценность его свидетельства.

Сессерда требовала уважения к Роаке, чьи истинные мотивы все еще оставались нераскрытыми. Джейс с неохотой заставил себя изменить отношение к эссенджи, понимая, что Укитан потребовал бы от него отказаться от предубеждения.

— Смерть Бирка Ходжа, — решительным тоном заявил Роаке, — если она, как вы утверждаете, действительно имела место, только повышает неотложность задачи. Мы должны действовать быстро.

— Вы внезапно вспомнили о «мы». Значит, я снова стал полезен?

— Да, — ответил Роаке без всяких попыток притворства. Он бросил на Джейса быстрый взгляд и, очевидно, в этот момент принял окончательное решение. — Мне нужен кто-то, кто знаком с фермой Ходжа. Я должен найти нечто, представляющее определенную ценность, прежде чем это найдут другие, и вы должны помочь мне советом в поисках.

— Я должен вам советовать? — рассмеялся Джейс, искренне позабавленный уверенностью Роаке. — Вы взываете к моей чести или, быть может, к долгу дружбы? Наши дружеские отношения что-то не находят отклика в моей памяти.

— Ценный товар, о котором я говорил, — открыл карты Роаке, — это полный урожай необработанного релавида.

— Сырые семена? — присвистнул Джейс.

— Достаточное количество, чтобы обеспечить всю популяцию на планете.

— Или убить?

Роаке пожал плечами:

— Ничто ценное не приобретается без риска. По крайней мере, эту точку зрения вы должны разделять.

— Никогда не судите о человеке по цвету его глаз.

— Вы можете подорвать мое хрупкое уважение к вам.

— Уважение? Вы меня удивляете.

— Я ведь позволил вам жить, не так ли?

— Ценю вашу щедрость.

— Если я решу, что вы всего лишь дурак, накачанный реланином по нелепой случайности, то могу стать менее щедрым.

— Кто еще ищет релавид?

— Мой брат.

— Соперничество между братьями бывает обременительным. Он тоже подвержен?

— Нет. Он молод.

— Но честолюбив.

— Скорее фанатичен. Он реа!

Джейс вертел в руках кинжал беркали, изучая рукоятку в форме змеи.

— Значит, вы тоже реа? — спросил он.

— С точки зрения моего брата, сейчас уже нет.

«Он говорит правду, — подумал Джейс, но по его спине пробежал холодок инстинктивного страха. — Интересно, Роаке расстался с Реа по своей или по их воле?» — Джейс не стал задавать этот вопрос, так как не сомневался, что Роаке смертельно оскорбит предположение о его подчинении чьей-либо воле.

— Релавид вырос на Стромви? — осведомился Джейс, тщательно подбирая слова.

— Конечно, — с презрением бросил Роаке, как будто ответ был очевиден. — Условия планеты идеально подходят для этого. Мой брат намерен внедрить релавид в стромвийскую экологию, а я намерен проследить, чтобы он потерпел неудачу.

— Благородно заботясь о населении Стромви?

— А вы сочли бы такую заботу достаточным мотивом? — отозвался Роаке, с явным любопытством глядя на собеседника.

Джейс улыбнулся, но его страх усилился.

— Неконтролируемый рост релавида доступен на Стромви только при помощи естественных средств опыления — таких, как летающие насекомые, — пробормотал он, с ужасом наблюдая за неосознанными признаками подтверждения на лице Роаке. — При этом вся экосистема планеты может быть нарушена — возможно, катастрофически. Если стромвийские смолы абсорбируют любое из природных реланиновых масел — что весьма вероятно, — разрушение будет полным, так как смола — источник жизни всех видов Стромви, а сырое реланиновое масло смертоносно, как самые сильные яды, известные в Галактике.

— Смертоносно для всех, кроме потребителей реланина.

— Оно способно причинить большие неудобства даже наркоманам, — возразил Джейс.

— Когда же мы начнем наши поиски, мой верный союзник? — благодушно поинтересовался Роаке.

Глава 30

Поле было мертвым. Каждый узел на голове Нгури ощущал ужасную, неестественную пустоту. «Ты позволил нам умереть», — обвиняли его сломанные тростники, высохшие листья лилий и сломанные стебли, сожженные химическим огнем.

Нгури опустил туловище ближе к земле. Набрав в руку горсть высохшей почвы, он ощутил на вкус ее бесплодие. Даже твердая глина, казалось, таила в себе больше надежд на будущую жизнь. Из кусочков мертвых листьев и цветов посыпались полые оболочки личинок насекомых, и Нгури почувствовал, как напряглись его смоляные мешочки. Прожорливые чужие насекомые, алчные чужие растения, нелепое чужое вмешательство… Теперь Нгури знал источник «вахты смерти» своей планеты.