Инклюз

Бусины штор испуганно шелестели, потом успокоились. И в доме повисла жуткая тишина.

14. Одеяло

___

Нет места мне на жизненных пирах,

Пускай, пока не стар, смежу я веки.

Из праха вышел – возвращусь во прах,

И сердце обретет покой навеки.

Джордж Гордон Байрон

___

Почти все время, пока Джоанна спала, музыкант рассматривал ее, как музейный экспонат. Чем дольше он это делал, тем загадочнее она для него становилась. Он отметил хороший вкус в одежде, прекрасную внешность. Украшения с драгоценными камнями несомненно добавляли ей высокого статуса. Какая-то философская насмешка над мироустройством застыла в уголках ее рта.

Шуршание бумажных нот во время пауз между композициями прерывало забвение, женщина шевелилась, показывая, что не спит. Поэтому у молодого человека не было сомнений, что она внимательно слушает его исполнение. На самом деле, несмотря на ясное сознание, тело пожилой женщины было ослаблено. Ее изношенный организм изо всех сил справлялся с нагрузкой превышенной дозы медикаментов, хотя сама она явно не ощущала физического недомогания. На границе между явью и сном она пребывала в состоянии лекарственной гиперсомнии1.

В какой-то момент музыкант заметил, что руки хозяйки судорожно дернулись, как это бывает во сне. Он стал играть громко, с вкраплениями резких стаккато. Как и следовало ожидать, спустя полминуты Джоанна открыла глаза. Краснота в белках глаз была видна даже на небольшом расстоянии. Первые секунды она привыкала к обстановке, фокусируясь на случайных объектах в гостиной. Только что она видела эту обстановку в несколько другом, жутковатом ракурсе. Сонный водоворот все еще пытался затянуть Джоанну в дремоту, но взгляд остановился на музыканте.

Осознав, что кошмар был сном, она почувствовала облегчение. Конечно, она все еще часто переводила дух, словно захлебывалась, но все же пленяющее забытье прошло. Голова немного кружилась. Принятые медикаменты все еще действовали, но пик, видимо, прошел. Встав, она убедилась, что способна сделать несколько шагов, и прошла к поручню с куклами.

– Хорошую музыку ты подобрал, – бессильным голосом сказала женщина, отчетливо помня, что Оскар все это время играл. – И исполнил профессионально.

– Спасибо, – смущенно ответил молодой человек.

Ей хотелось потянуться, умыться, выйти на солнце, но тяжесть в голове тормозила все эти порывы. К тому же, присутствие незнакомого человека сдерживало ее от приятных вольностей. Взяв одну из своих кукол, она провела ее к стоящим в комнате игрушечным музыкальным инструментам и усадила ее за миниатюрный рояль. Марионетка подняла крышку, и оказалось, что это музыкальная шкатулка. Тонкая металлическая мелодия, чуть поскрипывая, разлилась по гостиной.

Джоанне было неловко, что она уснула перед молодым человеком. Она примерно понимала, что провела в полудреме недолго, но все же пестрые сны, которые были насыщеннее и ярче, чем действительность, давали иллюзию долгого провала во времени.

Как это часто бывало, сны ее были основаны на дедушкиных рассказах. С детских лет и до сих пор ей во сне являлись раскрашенные по-боевому лошади с остриженными гривами. Из рассказов, услышанных в детстве, во сны просочились исхудалые олени в вольерах, белые петухи, приготовленные для ритуалов и выкрашенные свеклой в красные цвета, чтобы на рассвете возвещать приход красного дня. В племени, название которого Джоанна уже забыла, это был день приобретения дополнительной энергии.

Самые сильные петухи приносились в жертву. Развешивались шкуры бизонов, на которых рисовались символы этого животного – черные закрашенные прямоугольники. Были также символы орла, у которого из глаз вылетали разноцветные линии молний, а из-под крыльев лился дождь. Как правило центральная линия молнии была окрашена в желтый, а исходящие от нее множества зигзагов – в другие цвета. Реже встречались изображения змей, черепах, пауков и разных жуков.

Часто в мире ее снов появлялись поля, покрытые разбитыми скорлупами птичьих яиц и выбеленными ракушками. Было пустынно, то и дело свистел ветер. Будто природа и все животные притихали в ожидании кого-то таинственного и все решающего персонажа. Сердце ее билось в такие моменты как-то особенно тревожно. Дедушка говорил, что индейцы олони верили: по миру ходит голубой холодный дух, обладающий несокрушимой силой и может вселиться в любое тело. Тогда кончики пальцев, ладони или ступни ног жертвы приобретают голубоватый оттенок, а то и вовсе становятся темно-синими. Тело остывает, все его тепло стремиться к солнцу. Из всех невероятных историй о разных племенах, олони запомнились ей лучше всего. Ей нравилась их неотступная вера в духовную связь с природой. Хотя мало кто из родственников об этом говорил, она почему-то всегда точно знала: в ее крови просто не может не быть индейской примеси.