Инклюз

Настала тишина. Эйфория от таблеток понемногу проходила. Всматриваясь в молодого человека, ее большие глаза все больше прищуривались, словно в сознание медленно приходила какая-то разгадка. Потянувшись к листу бумаги на столе, она развернула его и внимательно перечитала. Нагрянувший музыкальный праздник вдруг начал тяготить ее. Джоанна вздохнула.

– Это такая странная история. С твоим приездом… – женщина заговорила приглушенным голосом, посмотрев на Оскара, и начала изучать форму с печатью. – Тут не указан заказчик… Тут вообще нет ничего, кроме моего адреса и имени.

– Наша компания не запрашивает такие данные. Для нас главное – полная предоплата и адрес, – ответил музыкант.

– Мне это уже не нравится. А что, если надо мной кто-то решил поиздеваться? Может мне позвонить в полицию? – с небольшой хрипотцой в голосе спросила она. – Конечно, я ничего не имею против тебя, но в этом документе не указано ровным счетом ничего. Любой человек с улицы может так попасть в дом.

– Надеюсь, вы так резко поменяли мнение не из-за моего репертуара? Вы сами меня пустили. К тому же, я не делаю ничего, кроме как с вашего позволения играю на виолончели. Ведь ничего плохого нет в том, что вам, например, ставят под дверь цветы от незнакомца или отправляют посылку на день рождения, ставя ее под дверью? Вы же не станете при этом звонить в полицию? Простите, если доставил вам неудобства. Я всего лишь пытаюсь хорошо делать свою работу.

Джоанна долго думала над сказанным. Потом, не переводя глаз на музыканта, смотря понуро вниз и подперев голову рукой, произнесла:

– Если вдруг ты мошенник, то я верю, что у вас существуют какие-то правила, кодексы или этика не облапошить своих. Поверь, я так себя обворовала, что могу считаться самым идейным вором, – выжидая ответа, замолчала женщина. Но ответа не последовало, и она лишь добавила притихшим голосом, – Извини…

Оба немного помолчали. Женщина потерла глаза и посмотрела отрешённым взглядом в окно.

Музыкант стал играть немного озорные «Цыганские напевы» Сарасате. Он знал, что сможет сразу раскрыть виртуозную часть исполнения и быстрее отвлечь хозяйку от всех ненужных подозрений.

Джоанна отбросила документ в центр стола и перешла на кухню. В некоторой нерешительности она постояла у шкафчика, но все же достала упаковку и высыпала на ладонь несколько таблеток. Запив их водой, женщина вернулась в гостиную и опустилась в кресло. На её бледном лице расплылась умиротворённая улыбка. Музыка сначала успокаивала, но в какой-то момент безудержно понеслась галопом, и тяжелое дыхание хозяйки становилось ровнее и тише. Пальцы Оскара безостановочно прыгали по грифу.

Веки ее отяжелели и закрылись. Скептическая улыбка не сходила с лица даже в моменты покоя. Молодой человек изучал лицо пожилой женщины, и в этот раз уже не мог прочитать на нем скрытое страдание. Он вдруг понял, что надо продолжать делать ставку на динамичную музыку со светлыми мажорами и стремительным развитием. В голову ему пришел Шуберт, и музыкант почти без паузы принялся играть «Сонату для арпеджионе и фортепиано».

Он успел повидать многое, но никогда еще не приходилось играть одинокому слушателю, который при этом засыпал. Слушает Джоанна музыку или уже во власти своих снов, было невозможно прочитать по застывшей позе. Видимо, от таблеток её напряжённое лицо стало расслабленным. Когда прозвучали последние ноты, Джоанна тихонько заговорила.

– Почему бы тебе не быть сегодня музыкальным сопровождением для моего спектакля?

– С удовольствием, – так же тихо ответил Оскар.

– С живой музыкой будет красиво, – также с закрытыми глазами проговорила Джоанна. – Внучка будет довольна.

Молодой человек не догадывался, что сознание женщины колебалось между сном и бодрствованием, иллюзорные сцены воспринимались, как реальность. Присутствие музыканта теперь было не только наяву, но и в сновидениях, калейдоскопом вращающихся в голове пожилой женщины. Движение смычка виделось Джоанне крупным планом, и для этого не обязательно его лицезреть, просто надо внимательно слушать музыку. Невесть откуда взявшийся тяжелый маятник качался через всю гостиную и не удивлял рассудок женщины, как не удивляют людей метаморфозы происходящего во снах. Туманное марево всё больше усыпляло ее. Обрывки случайных сюжетов постепенно выстроились в единую историю.

Ей ясно виделся разлитый по столу виски, который от зажигалки вдруг вспыхивал голубым пламенем. Джоанне показалось, что она сидит в кресле посреди зеркальной комнаты, и вокруг сотни тысяч, миллионы ее отражений. Она слушала мелодию и ждала, что что-то произойдет, разорвав, наконец, эту цепь электрических импульсов, которые привели к короткому замыканию в сознании. Ей пришла в голову мысль, что так выглядит смерть – вечный покой человеческой души. Это ее напугало. Именно эта мысль разорвала цепь бесконечных повторов. Джоанна подумала, что надо что-нибудь сказать сидящему рядом музыканту, чтобы нарушить эту длинную, молчаливую паузу.