Инклюз

– Мама предложила подходящую раритетную деревянную коробку, в которой хранились семейные куклы, – окинув мальчика взглядом, ответил водитель. Очередной ухаб на пути вернул его внимание на дорогу. – Дочь положила в коробку шоколад, сделала сэндвичи, которые песик всегда любил у нее подворовывать, вложила в коробку свою фотографию и, поверх всего этого, уложила самого щенка.

Девочка смотрела на дождь в боковое окно. Она хорошо помнила тот день и как бы нанизывала свои воспоминания на папины фразы. Удары отцовского молотка об мемориальную дощечку разносились по всей долине. Вбитый столбик с табличкой, присыпанная землей фотография щенка, цветы. В калейдоскопе картинок вырисовывалась фигура молчаливой мамы. Она будто являлась дополнением к действительности. Иногда из-за ее безмолвия ошибочно казалось, что ее не сильно заботит происходящее. Она стояла рядом, но ни разу не присела, ничего в тот момент не сказала.

– Мы похоронили Плуто у одинокого дерева, которое хорошо видно с нашего заднего двора, – продолжил Том. – Теперь есть ощущение, что он с нами. Каждый сезон дерево меняет свои цвета, и каждое утро дочь вспоминает своего любимого и вечно благодарного щенка, – держа одной рукой руль, Том посмотрел на реакцию девочки, на радостный проблеск, озаривший ее лицо. – Я также пообещал ей, что, летая на дельтаплане под облаками, всегда буду кричать щенку от нее “Привет”.

Брайан оглянулся, чтобы посмотреть в заднее окно грузовой кабины пикапа, где лежал разобранный на части дельтаплан.

– А я думал это большой летающий змей, – промолвил Брайан.

Световой день ушел в серую тьму, наполнив улицу сыростью и запахом грядущей ночной грозы. Компания заскочила домой. На приглашение сесть за стол мальчик отвечал отказом: он пообещал поужинать с бабушкой. К тому же она бы переживала, почему внука до сих пор нет дома. Том погрузил мопед в кузов пикапа, и вместе с дочерью они отвезли Брайана домой. Мама девочки вручила ему увесистый пакет с угощениями.

После ужина мама девочки звенела посудой на кухне. Папа же тихо и непринужденно наигрывал на гитаре «Девушку из Ипанемы», удобно расположившись в высоком вольтеровском кресле. Было душно. Дверь на задний двор была открыта, сквозняк то и дело вытягивал легкие занавески наружу. В темноте сада иногда поблескивали мокрые листья кустов, подрагивающие от ветра. Время от времени слышались падающие с крыши капли. Часы пробили девять часов вечера.

Отец отметил, что дочь за ужином была погружена в свои мечты. Она медленно пережевывала маленькие кусочки еды и порой туманным взглядом засматривалась куда-то в сторону. Том украдкой наблюдал, как разные эмоции сменяют друг друга на ее лице. Одной рукой она подперла подбородок, а второй выводила случайные узоры на салфетке, расслабленно держа карандаш. Она закинула волосы на одну сторону, и они свисали почти до стола. Шея, обычно спрятанная под локонами, белела теперь особенно ярко. Том почти перестал играть. Когда он пытался вчитаться в выражения лица дочери, то левой рукой подолгу задерживался на одном аккорде, лишь чередуя басовый аккомпанемент в правой руке.

– Сегодня был хороший день, – вполголоса сказал отец, переведя взгляд на гриф гитары. Мелодия заиграла ритмичнее и ярче.

Девочка одобрительно улыбнулась одним уголком рта, но уже через секунду еще больше погрузилась в мечты.

Мама выключила на кухне кран.

08. Пунктир по коже

___

Ты оплакать боль мою готова?

Верный друг, скажи мне это снова…

Тяжело… Молчи, ты всё сказала;

Больше не хочу, чтоб ты страдала!

Джордж Гордон Байрон

___

Все также издалека доносилась классическая музыка, исполненная на фортепиано.

Женские руки гладили живот по ткани блузки, казалось, они делали самой себе массаж. Вдруг одна рука приподняла покров одежды с изображениями божьих коровок, оголив живот и нижнюю часть груди.

– Знаю, это может показаться странным, – раздался немного охрипший женский голос. – Просто хочу спросить, может ли что-то еще измениться?

– Позволь мне быть откровенным, – ответил мужской голос, вставляя веские паузы между словами. – Уже ровным счетом ничего нового не произойдет. Пошли метастазы и в этом случае надо бороться не за конкретную часть, а за все тело.

– Можно уколоть меня еще раз? Очень больно уколоть.

Мужская рука потянулась к контейнеру с иголками разной формы и величины. Доставая одну из них, врач случайно зацепил другие, и несколько иголок упали на оголённый женский живот.

– Прости, я нечаянно, – немного растерянно сказал мужчина, громко задышав носом.

– Ничего страшного. Я их не почувствовала, – безразлично ответил хриплый женский голос.

– Тогда нет смысла колоть, позволь я начну, – собирая с живота женщины иголки, подытожил мужчина.

Женщина набрала полную грудь воздуха, и со вздохом живот ее и грудь поднялись.

– Начинайте, – на выдохе, разочарованно ответила она.